Алая вуаль

Любопытная вещь, этот аромат воспоминаний. Нужен лишь легкий намек, чтобы перенестись в прошлое, – едва уловимый запах лавандового масла матери, легкий дымок курительной трубки отца. И каждый по-своему напоминает мне о прошлом. По утрам матушка всегда наносила масло, глядя на свое отражение в зеркале и считая новые морщинки на лице. Отец курил трубку, когда принимал гостей. У них были пустые взгляды и поспешные движения, и, кажется, отца это пугало. Меня они определенно пугали.

Но вот пчелиный воск… Пчелиный воск всегда будет напоминать мне о сестре.

Каждый вечер, когда наша нянюшка Эванжелина зажигала свечи, Филиппа тут же тянулась за серебряной расческой. По нашей детской комнате разносился легкий аромат меда, а Филиппа расплетала мне косу и начинала расчесывать мои волосы щеткой. Эванжелина устраивалась в любимое кресло, обитое розовым бархатом, и, щурясь сквозь фиолетовую дымку сумерек, с теплотой смотрела на нас.

Ветер – прохладный в ту октябрьскую ночь – шелестел за окном в ожидании сказки.

– Mes choux[1], – тихо проговорила Эванжелина и достала вязальные спицы из корзины у кресла.

У камина, свернувшись клубком, лежала наша собака – гончая по кличке Пташка.

– А я рассказывала вам о Les Éternels? – спросила она.

Как обычно, Пиппа заговорила первой. Нахмурившись, она перегнулась через мое плечо. В ее взгляде сквозили любопытство и настороженность.

– О Вечных?

– Да, милая.

Внутри у меня все всколыхнулось в предвкушении. Я посмотрела на Пиппу; наши лица разделяли всего пару дюймов. Золотистые крапинки, которые она не смыла после урока живописи, блестели у нее на щеках, словно веснушки.

– А она рассказывала? – Моему голосу не хватало ни мелодичности Эванжелины, ни уверенности Филиппы. – Кажется, нет.

– Точно нет, – с серьезным видом ответила Пиппа и посмотрела на женщину. – Мы бы хотели послушать. Пожалуйста.

Наша нянюшка вскинула брови, услышав властные нотки в голосе Пиппы:

– Неужели?

– Ну расскажи, пожалуйста! – Забыв обо всем, я подскочила и захлопала в ладоши.

Сестра, которой уже было двенадцать, тогда как мне едва исполнилось шесть, схватила меня за ночную сорочку и потянула, чтобы я села обратно. Она положила руки мне на плечи.

– Леди не повышают голос, Селия. Что сказал бы папенька?

К щекам тут же прилил жар, и с виноватым видом я сложила руки на коленях.

– По-настоящему красив лишь тот, кто красиво поступает.

– Именно. – Пиппа снова перевела взгляд на Эванжелину, которая едва сдерживала улыбку. – Пожалуйста, расскажи нам эту сказку. Мы обещаем не перебивать.

– Хорошо.

Привычными движениями Эванжелина начала вязать из шерстяной пряжи нежно-розовый шарф – ее гибкие пальцы двигались легко и непринужденно. Мой любимый цвет. Шарф Пиппы, ослепительно белый, уже был готов и лежал в корзине.

– У тебя на лице краска, милая. Будь добра, умойся.

Пиппа вытерла щеки, и Эванжелина продолжила:

– Отлично. Итак, Les Éternels. Они рождены в земле – холодной как лед и крепкой как камень – без сердца, без души и без разума. Ими движет лишь порыв. Лишь вожделение и