Освобождение

Вард выпрямился и оправил одежду. После полумрака летателя дневной свет ослеплял даже сквозь темные очки. Вард почти ничего не видел. Он изобразил широкую улыбку и протянул руки – знал, что там, за красными и фиолетовыми пятнами, плывущими перед глазами, его уже встречают.

– Добруг Аджасов! – чьи-то руки пожали предплечья Варда. Пятна рассеивались, и Вард наконец увидел румяное, полноватое лицо директора зинитного завода.

– Добруг Глинковский, – Вард улыбнулся еще шире, чтобы никто не заподозрил, будто он недостаточно рад встрече. – Замечательный день сегодня.

– Замечательный! Еще один замечательный и плодотворный трудовой день на нашем заводе!

«Плодотворный, – подумал Вард. – Наверняка весь день только и делали, что готовились к моему приезду». Директор взял его под руку и повел внутрь, мимо рядов солдат-добровольцев, по широкой горячей лестнице, жгущей Варду ступни сквозь тонкую подошву сандалий. Все делали вид, что не замечают его телохранителей, которых стало вдвое больше с прошлой декады. Пройдя под громоздким барельефом, изображающим счастливый совместный труд добровольцев и зинтаков, они вошли в гул, звон и грохот. Вард поднял очки. Искусственный свет успокаивал, но здесь было жарче, чем снаружи.

По обеим сторонам прохода выстроились инженеры и начальники цехов, как будто продолжение солдатских шеренг. Вард двинулся по проходу, пожимая предплечья каждому. «Какой ты нарядный, – говорил он им – криком, чтобы его услышали в шуме завода. – Чудесно выглядишь. Ты, кажется, поправилась с нашей прошлой встречи? Тебе к лицу этот цвет. Счастлив увидеться с тобой снова…» Когда Вард закончил, он все еще ощущал пожатия на своих локтях. Хотелось потереть. С уже не сходящей с лица улыбкой он остановился напротив руководителя научного отдела.

– Добруга Тчемэль! Ты как всегда элегантна! – крикнул он, наклоняясь к ней и энергично тряся ее руки.

Губы руководителя научного отдела растянулись в улыбке – на совершенно каменном лице.

– Добруг Аджасов, – произнесли темно-сливовые губы. Вард ждал ответной похвалы, но ее не последовало.

Директор опять подхватил Варда под руку. Повел дальше, быстрее, чем следовало – наверное, хотел оттащить подальше от Тчемэли. Широкими жестами он показывал на станки и печи, преобразователи и усилители, рассказывая Варду о том, как они здесь все вместе, дружно, с поддержкой и взаимовыручкой, создают листы зинита, жизненно необходимые для того, чтобы Великая армия ДОСЛ и впредь оставалась великой и непобедимой. Вард кивал и приговаривал: «Хорошо, замечательно, отлично, вот как? – молодцы, замечательно…» Ему живо представилось, как директор дает распоряжение заводскому Хранителю счастья: «Замвершина приезжает с проверкой, напиши мне к третьедню про работу завода, да попроще, попроще, как для ребенка, чтоб у этого зинтака головушка не разболелась». Вард улыбался работникам, протягивал руки мастерам, стараясь придать своему лицу одобрительное выражение. «Я горжусь вами, – должен был говорить его лучистый взгляд. – Я доволен вами. Ваш труд неимоверно важен. Не только Зинта, но и вся необъятная Родина благодарна вам, добрузья». Во всяком случае, Вард надеялся, что внушает работникам завода именно такие мысли. Кто знает, что они там думают на самом деле. Может, вообще ждут не дождутся, когда начальство уберется отсюда и перестанет совать нос в их работу – все равно же ни на ноготь в этом не смыслит. Скорее всего, так и думают. Скорее всего.