Последнее прощай

Анна лежала в постели, с головой зарывшись под одеяло. Казалось бы, ничего такого, если не считать того, что на часах половина восьмого, вечер четверга, а она полностью одета к выходу, за исключением туфель. Где-то вдалеке надрывался дверной звонок. Как могла, она старалась не обращать на него внимания.

В кровать она забралась с полчаса назад и не имела ни малейшего желания вылезать оттуда в этот вечер. А может, вообще никогда. В ее коконе было хорошо. Все белое. Безмятежное. Сегодня мир был уж слишком ярким, слишком шумным. Каким-то чересчур жизнерадостным. А это было отличным выходом. Стоило додуматься до него раньше.

– Анна? – брякнул почтовый ящик.

Упорно вглядываясь в хлопковое полотно пододеяльника, она принялась считать его нити, переплетавшиеся прямо перед ее носом. Может, стоит задуматься о звукоизоляции?

Голос раздался снова, уже громче:

– Эй ты, там! Я здесь. Открывай дверь!

Глубокое дыхание… Считается ведь, что это помогает сохранить спокойствие? Анна решила попробовать; ей страшно не хотелось покидать объятия этого мягкого белого безмятежного полога. Одна беда, что глубоко дышать она разучилась уже давным-давно. А именно два года, девять месяцев и восемь дней назад.

Неужели прошло уже столько времени? Такое ощущение, что это было вчера.

Она перекатилась на свою половину кровати и, свернувшись калачиком, крепко зажмурилась.

В почтовом ящике снова раздался голос, но уже без прежних задорных ноток – в его тоне появилось раздражение. С некоторым оттенком отчаяния Анна досадливо выдохнула. Ее пузырь спокойствия был в опасности: весь пошел трещинами. Она попыталась представить, что этот назойливый шум был где-то не здесь, где-то в другой реальности. Хотя бы попыталась… Но вот голос смягчился, и в нем послышалась мольба:

– Анна? Minha linda[1]? У тебя все в порядке?

Закрыв лицо руками, Анна издала звук, похожий не то на рычание, не то на вздох; заставила себя вытащить ноги из своего уютного гнездышка и нащупала ступнями пол. Следом за ними показалось все остальное, и, действуя больше на автомате, тело ее покинуло спальню, спустилось по лестнице и вышло в прихожую.

– Слава богу! – воскликнула Габриела, стоило Анне открыть дверь. – Я беспокоилась, вдруг ты свалилась с лестницы или заснула в ванной!

Подруга весело щебетала, принимая приглашение открытой двери, однако в ее смехе слышались фальшивые нотки, выдававшие напряжение, во взгляде застыли вопросы. Анна знала, что Габи не станет их задавать, но все равно их слышала: «У тебя ведь все в порядке, или мне пора начать всерьез беспокоиться?»

Последнее время в глазах всех знакомых – с кем ни заговори – Анна встречала вопросы. Зачастую одни и те же. Но каждый боялся сказать что-то не то. Или не сказать то, что нужно. Приходилось быть очень осторожной, чтобы не ставить никого в неловкое положение.

Габи сунула Анне в руки контейнер с тортом:

– Захотелось маминого морковного торта, но, видно, погорячилась.

– Спасибо, – поблагодарила Анна, прижимая к себе контейнер, – уже не терпится открыть.

В исполнении подруги бразильская версия этого ярко-оранжевого торта в шоколадной глазури была просто восхитительна.