Красная Шапочка выходит на охоту

Дождь всё не прекращался, и мы с Анной-Ми перепачкались по самые уши, пока добрели до ворот замка. Ветер так и рвал с меня шаперон,[1] а моей подруге приходилось и того хуже – ее кокетливая шляпка вывернулась полями, ничуть не защищала ни от ветра, ни от холода, и все время норовила улететь. К тому же, моя юбка была короткой – до середины икр, и не так путалась в ногах, а бедняжка Анна-Ми тащила на сгибе локтя шлейф. Но зато я несла наш дорожный чемодан!

– Стучи, ради всего святого! – Анна-Ми попыталась перекричать завывание ветра. – Если я сейчас не согреюсь и не переоденусь в сухое…

Не дослушав ее причитаний, я требовательно постучала набалдашником трости по воротам и поправила очки. Я не меньше Анны-Ми мечтала о сухой одежде и блаженном тепле очага, хотя и не жаловалась, но больше всего меня занимало, кто нам откроет. Сжав трость до боли в пальцах, я была готова к любой неожиданности. Сейчас распахнется дверь… сейчас…

Нам открыли не сразу, а когда открыли – не торопились впускать.

– Доброй вам ночи, мадам, – сказала я, увидев за дверями важную старуху в чепце, державшую свечу. – Моя госпожа – мадемуазель Анна-Ми Грабянка просит принять ее на ночлег. Наша карета сломалась за две мили отсюда, мы шли пешком, промокли, продрогли и очень устали.

– Откуда я знаю, что она – та, за кого себя выдает? – подозрительно старуха. – Вы обе больше похожи на нищенок.

– Вот так новости! – изумилась я недовольно, придержав ногой дверь, чтобы старухе не вздумалось ее захлопнуть. – А на кого мы должны быть похожи в такую погоду? Ваши хозяева вряд ли будут довольны, узнав, что вы держите благородных девиц на пороге, когда молнии так и сверкают.

– Благородных девиц? – скривилась старуха.

– Посмотрите на мой чемодан, – сказала я сурово, – он окован серебром. Что на это скажете?

– Что вы его украли, – парировала старуха.

– Ну, довольно, – я решительно толкнула ее, проходя вперед, а следом за мной прошмыгнула дрожащая Анна-Ми. – Мы заплатим за ночлег, если господа в этом доме не спешат проявить гостеприимство!

– Не сердитесь на Пульхерию, – раздался из темноты коридора мужской голос – низкий, звучный, хорошо поставленный, как у оперного певца, но холодный, как вот этот дождь, под которым мы только что брели. – Она немного переусердствовала, охраняя наш покой.

– Я – дочь бальи из Лозера, – произнесла Анна-Ми нежно и жеманно. – Неужели я и моя спутница похожи на злодеек?

– Злодеи никогда не похожи на злодеев, – сказал мужчина и подошел к старухе, став видимым для нас.

Анна-Ми тихо ахнула и поспешила поправить шляпку, которая приняла особо унылый вид – чучело птицы завалилось набок, лента повисла тряпкой, и только восковые незабудки весело топорщились на тулье. Что касается меня, я первым делом обратила внимание на трость, которую мужчина держал в руках – совсем, как я. Только у моей трости набалдашник был из черного оникса, а у него – из серебра. Я сдвинула очки на кончик носа, чтобы лучше видеть, потому что смотреть сквозь стекла для меня было равносильно тому, что смотреть сквозь печные заслонки.

Понятно, почему у Анны-Ми перехватило дыхание – я никогда не встречала столь впечатляющего мужчину.

– Позвольте представиться, – он поглаживал серебряный набалдашник и рассматривал нас очень, очень внимательно, а потом еле заметно усмехнулся – надо думать, мы и вправду представляли сейчас забавное и жалкое зрелище. – Мое имя – Рауль Лагар, – представился он, – тринадцатый граф Лагар, к вашим услугам. Следуйте за мной, милые дамы, провожу вас к камину. Вы согреетесь, а Пульхерия приготовит комнату. Я возьму свечу, – он взял свечу из рук старухи и поднял повыше.