Пусть лёгкая витает грусть

Мисс Фарида отпила глоток чая, кинула в рот засахаренный орешек:

– Продолжай, пожалуйста.

Алиса сгребла в горсть штук пять арахисовых конфет, будто не чувствуя, как неприятно они липнут к ладони, демонстративно сгрызла одну. В ее стакане был кофе.

– А почему у вас кофе такой дешевый и невкусный?

– Я держу его для клиентов, – психолог неожиданно полезла в шкаф, достав большой пакет действительно очень дешевого кофе из супермаркета. Показала со всех сторон: синий подсолнух на золотой упаковке смотрелся неаппетитной кляксой.

– Зачем покупать дорогой кофе, если я его все равно не пью, а клиенты не против?

Из принципа Алиса допила горький напиток: все-таки не совсем дрянь. Но в отместку съела три воздушных крохотных печенья-меренги. "В буквальном смысле слова "сладкая месть", – подумалось Алисе, и она улыбнулась.

– Рассказывай дальше, – предложила психолог. И Алиса решила, что хоть с кем-то она может быть откровенной. Ну хотя бы раз в жизни побыть самой собой. А потом вопрос с доверием можно будет решить так, как привыкла Алиса. Но это будет потом, потом, а сейчас можно без опаски погрузиться в прошлое. Как обычно, рассказывая, Алиса предпочитала начинать с конца – так выходило веселее и правильнее. Мисс Фарида не возразила ни словом: конфеты в ее вазочке убывали очень медленно.

"Я обвиняю общество потребления в том, что оно сделало меня таким, какой я есть: ненасытным. Я обвиняю моих родителей в том, что они сделали меня таким, какой я есть: бесхребетным. Я часто обвиняю других, чтобы не обвинять себя самого". Алиса захлопнула невнятное произведение Фредерика Бегбедера и отбросила его в сторону: книга, бедняжка, ударилась твердым переплетом в стену, затрепетала всеми страницами и упала на ковер, подмяв под себя несколько страниц. Она выглядела покалеченной, а убожество и беспомощность Алиса не любила. Нехотя встала, подняла безвинную страдалицу, расправила заломы. И с некоторым презрением отложила в сторону. Нет, Алиса не хотела обвинять себя ни в чем. Это было неощутимо лживо и неприятно. Неправильно. Вроде бы, и виновна в чем-то, но точно знаешь, что – нет. И все-таки червь сомнения грызет, грызет мозг, доводя до головокружения.

Вчера она опять выходила гулять, и снова, увидав ее из окна, соседка вывела на прогулку всех своих шавок. Во всяком случае, Алиса думала, что толстуха специально дожидается у окна момента, как можно будет схватить поводки и вывалиться на тротуар, окруженной шерстяной, булькающей и захлебывающейся лаем пеной. Как обычно, чуть поодаль шествовал соседкин супруг: высокий, чрезмерно худой мужчина с носом, напоминающим то ли клюв тукана, то ли руль корабля. Психолог, кстати. Что было даже хуже, чем юрист, потому что в открытом противостоянии с ненавистной соседкой он был чем-то вроде имперского космического дредноута – орудия огромной мощи и крепкая броня. Правда, до сих пор держался в стороне, но по глазам было видно: если начнется ссора, то Алисе не миновать словесного насилия и унижения. Вот за это еще она не любила Бегбедера: и впрямь чувствуешь себя бесхребетной тварью, и как бы ни храбрилась, но до визга боишься вступить в конфликт. "Что люди скажут?" – рефреном звучит в голове голос матери. И точно – люди бы не одобрили. Разве что покойная бабушка, но и та была бы разочарована, если бы Алиса проиграла. Так не лучше ли вообще не вступать в схватку?