Вдавил в себя палец – узнать, пристал ли загар. Белый след рассасывался медленно, но Вадим не помнил, хорошо это или плохо.
Щурился на сочащийся птичьим щебетом тростниковый зонт. Ёрзал на спине, скребясь зудящими местами об укрытый махровым полотенцем матрас. Знал, что неотвязная чесотка от этого только усилится.
«Как свинья о дерево», – думал о себе с отвращением.
Вероятно, не стоило идти сегодня на пляж – мог бы и обождать, пока заживут смазанные местным кефиром ожоги! – но, если ты альтруист и боишься разочаровать близких в содеянном ими добре, тупое упорство тебе простительно.
Что ж. Снялся с лежака и решительно – насколько позволял рыхлый, крупнозернистый песок – зашагал к морю. Ловя себя на обиженных чувствах, он сам переставал себя уважать. Но вернуться к жизни удавалось только энергичным брассом или – если обида заставала его на суше – бодрой трусцой по променаду. С каждым разом заплывы становились рискованнее, а забеги – изнурительнее, Вадим мстительно радовался, что вернётся домой качком.
Кратчайший путь к воде вёл мимо бальзаковских подруг. Чтобы щедрее предоставить жирное тело солнышку, одна из них, в ярко-синем бикини, вытащила лежак из-под сетчатой тени и поставила наискось; теперь пройти мимо, не пнув её жёлтые вьетнамки, было невозможно. Отдавать на поругание свои тощие ноги и жареную спину не очень-то хотелось, но делать неоправданный крюк было бы ещё глупее.
Вообще всё было глупо… Он мог выбрать любое место на любом клочке территории этого задрипанного отеля. Но после того, как он безо всякого желания, на чистом оголтелом принципе провёл здесь несколько нудных часов, ему уже казалось, что это его личный лежак… И как-то обидно было покидать его только затем, чтобы сделать своё и без того гнетущее одиночество ещё ощутимей.
«Когда пойду обратно, – подумал Вадим, – придётся её обрызгать».
Смотрины, ну да, ну да… Что-то вроде полуночной телепередачи или, скорее, мистического опыта – о котором потом вспоминаешь не помня, уж больно не вписывается он в привычную канву реальности.
В первую секунду Вадима поразило, до чего же круглая голова у будущего зятя. Её идеальную шарообразность выгодно подчёркивала стрижка полубокс. Чуть ниже можно было увидеть дорогой галстук, а под ним – уже довольно заметное брюшко; тоже круглое, оно немного нарушало в целом безупречный имидж Ильдара.
На протяжении всего визита Вадим пытался, образно выражаясь, зарифмовать эти две круглизны. Он помнит, что пил, рюмку за рюмкой, презентованный ему Танькиным кавалером «Чивас Ригал», не чувствуя вкуса и, что самое противное – не пьянея.
Параллельно он не уставал видеть себя глазами дорогого гостя. Странный осовелый пожилой осёл с оловянными глазами и деревянной улыбкой. Троянский осёл. За праздничным столом – Катя расстаралась, как для родного, – будущий зять завёл что-то о «цеховой солидарности». Из штанов выпрыгивал, ища общую тему, что-то такое, что разом сплотило бы всех. Все мы труженики одного цеха, с той разницей, что вас ноги кормят, а меня… – тут он явно собирался сообщить о себе что-то самокритичное. Но не успел – Вадим, впервые за весь этот безумный вечер, оборвал его на полуслове. Пардон. Какие ноги? Я – главный редактор отдела Интернет-проектов, а если и ковыряю иногда втихаря свой уютненький, так это моё сугубо личное дело.
