Противостояние: Тихон

Они бежали по дороге через лес, стараясь, не отставать друг от друга. Эта дорога, а точнее старый волок, была единственной в округе, соединяющей их маленький хутор, окружённый густым лесом и топкими болотами, с селом, являющимся центром небольшой агломерации, в которую входили ещё несколько близлежащих хуторов.

– Проха… – позвал он, чувствуя, как произнесённое имя друга, вконец сбило ему дыхание, которое и без того вырывалось из его груди с надсадными хрипами. – Я… больше… не могу…

Прохор Лопатин, который был его другом, живущим по соседству с ним, слегка замедлил бег и, обернувшись, сказал усталым голосом:

– Потерпи, Тишак… немного осталось до ельника… а там срежем по тропе через болото.

– Не могу… устал… – еле выговорил он и, зайдясь в тяжёлым кашле, остановился.

Прохор, остановившись, быстро подошёл к другу и, похлопав его по спине, взял под руку и потащил вперёд.

– Тишак, терпи… – тяжело дыша, сказал Прохор, продолжая, тащить его под руку. – Сам устал, так… что мушки перед глазами мельтешат.

После того, как председатель их хутора, назначенный главой сельского совета народных депутатов, собрал всех жителей на общее собрание, объявив на нём, что по главной дороге в сторону краевого центра отступают части Красной армии, они, не дожидаясь окончания собрания, ринулись в сторону главной дороги. И сейчас, петляя по старому узкому волоку, они, боясь, что не увидят красных бойцов, сражающихся с немецко-фашистскими захватчиками, что было сил, спешили к главной дороге.

Обливаясь потом и тяжело дыша, они с трудом добежали до ельника и свернули на еле заметную тропку, которая повела их в густые лесные заросли папоротника. Воздух сразу же стал гуще и плотнее, а появившаяся в нём прохлада, а также резкий запах гнили, намекнули на то, что рядом находится болото.

– Проха… пожалуйста… – взмолился он, чувствуя, как от усталости ноги трясутся и подламываются в коленях. – Давай… отдохнём.

– Потерпи… чутка, осталось… до родника… – надсадно дыша, сказал Прохор. – Там напьёмся… и отдохнём.

До родника, упомянутого Прохором, они добирались чуть ли не ползком, еле-еле перебирая уставшими ногами. Он, обливаясь потом, упал на колени перед небольшой лужицей, гладь которой ближе к центру слегка приподнималась, от бьющего из под земли ключа. Наклонив лицо к поверхности родника, он, что было сил, выдохнул и, впившись губами в водную гладь, принялся жадно пить.

– Тишак, не пей много, – сказал Прохор, садясь на землю и облокачиваясь спиной о ствол дерева недалеко от родника, – тяжело будет бежать.

Он, не слушая Прохора, пил до тех пор, пока не почувствовал, как зубы сильно заломило от холодной родниковой воды, а лёгкие чуть не разорвало от нехватки кислорода. Отвалившись от ключа, он лёг на спину и, закрыв глаза, жадно вдохнул свежий лесной воздух, насыщая легкие кислородом.

Пока он отдыхал и восстанавливал дыхание, Прохор подошёл к роднику и, присев на корточки, опустил в воду сложенные вместе ладони. Набрав воды, Прохор поднёс ладони к губам и не торопясь напился. Затем, Прохор ещё раз набрал воды в ладони и, поднеся их к лицу, умылся, издавая при этом, характерные фыркающие звуки.

– Тишак ты как? – спросил Прохор.

– Не очень, – уставшим голосом ответил он, продолжая, лежать на земле с закрытыми глазами.