Все жанры Все авторы
Аргентинское танго - Елена Крюкова

Аргентинское танго

Страниц

230

Год

2003

В испанском фламенко-стиле танца скрывается непревзойденная магия, способная перевоплотить жизнь и даже поглотить ее. Благодаря своей харизме и страсти, Мария Виторес, талантливая танцовщица, управляет всем миром у своих ног. Иван Метелица, ее партнер по танцу, пылает от страха перед ней. Однако, как и вся слава, жизнь имеет свою темную сторону. Великолепный танец двоих внезапно нарушается вихрем приходящего в неожиданный момент Третьего – опасного наемного убийцы, который запал на современную Кармен. За ними стоит таинственный и авторитетный человек, считающий себя хозяином их судеб. Мария обрекает свою жизнь на ослепительно-красную розу, которую она оставила на сцене последнего сарабанда. Что может раскрыть тайну этой прекрасной испанской красавицы? Чьи безмолвные слова были предложены ей в последнем трагическом танце перед публикой? Язык танца остается непереводимым, его власть непреодолима… Этот текст сочетает смелость и яркость, обладая жесткими элементами экшена и глубокой лирикой. Он помещает нас в народно-испанскую атмосферу, смешивая ее с современной, непредсказуемой Москвой, которая меняется с каждым мгновением, сочетая в себе романтику и смерть, а все это при участии Эроса - силы, находящейся на грани жизни и смерти. Однако, главное здесь - стихия народного испанского фламенко-стиля, страстного, безудержного танца, символизирующего знак книги - римейку бессмертного сюжета «Кармен».

Читать бесплатно онлайн Аргентинское танго - Елена Крюкова

Он прижал ее к себе сильнее. Она выгнула спину, застонала. Закинула ногу, согнув в колене, ему на напряженное, стрелой вытянувшееся бедро. Поглядела в его лицо. Правый глаз мужчины блестел живым и жадным блеском; левый – глядел мертво, ледяно, неподвижно. Он заломил ее локоть, крепко сжав в смуглых пальцах, ей за лопатку, за гибкую, как лоза, спину, и чуть не обжегся: так горяча, как пламя, бьющееся на ветру, была ее рука.

– Ты по-прежнему любишь меня?..

– Говори тише. Я слышу.

Он приблизил губы к ее вспыхнувшим губам. И рот ее как огонь. О, рот-твой-огонь, я боюсь в нем утонуть и сгореть дотла. Дотла и навсегда.

– Я… – Она резко отклонилась назад. – Я так хочу… Ну, я же хочу… О, сделай так, чтобы…

– Тише. Я делаю все правильно. Не вцепляйся мне в плечо. Мне больно.

Прибой музыки шумел в ушах. Нет, это кровь. Это их горячая, безумная кровь говорит в них, кричит, ищет выхода.

Нет выхода. Нет выхода. Нет.

– Ты…

– Я…

– Молчи. Обними сильнее. Поверни меня. Вот так. Так.

Кровь пела свою дикую музыку. Выбивал железный, неумолимый ритм маленький барабанчик: там, та-та-та-там, та-та-та-там. Скрипки плакали и выли, как волки. Красота – это безумие, и, если ты им переболеешь, тебе уже не страшна смерть. Если тебя обнять еще крепче, хрустнут твои нежные косточки. Зачем женщина – не птица? Если бы она была птица, он сбил бы ее влет. И делу конец. А так – он вынужден держать ее в объятьях и подниматься, и опускаться над ней, и пристально, будто потерял его и нашел, глядеть в ее закинутое лицо. В ослепительный свет ее смуглого лица.

– Я же хочу… Ну, я же хочу…

– Ты замолчишь когда-нибудь?!

Музыка взвилась как флаг. Он закрыл ей рот поцелуем.

– Я так хочу ребенка от тебя!.. Я устала… Все время на сцене… в танце… все время самолеты… поезда… концерты… контракты… ужас… я устала от ужаса сгорать, отдавать себя… я больше… не могу… быть…

– Прекрати!..

– …танцовщицей…

Музыка гремела. Барабанчик гремел. Кастаньеты выбивали бешеную, резкую дробь. Виолончели стонали и жаловались то органно-гулко, то бархатно, вкрадчиво. Мужчина рванул женщину за руку, и она, слегка вскрикнув, упала ему, на грудь. Его губы невольно коснулись ее затылка, ее иссиня-черных, заколотых в тугую, плотную корзину на затылке, гладких кос.

– Ты идиотка!..

– Я… наконец… хочу…

Музыка вонзилась ей под ребро, как кинжал. Она забилась. Он крепко держал ее в руках, прижимая бедра к ее раздвинувшимся бедрам.

– …родить…

– А умереть ты не хочешь?!..

– Умереть?..

И, когда музыка разливалась у ее ног подобьем красной реки, и она, цепляясь за его плечи, за руки, за локти, за маслено блестевшую голую грудь, стала, в ярко-красном, похожем на пион, платье бессильно сползать к его напряженным, с выгнутыми, вздувшимися мускулами, затянутым в черное трико сильным ногам, – он, подхватив ее под мышки, наклонился к ней, и она запрокинула лицо и из последних сил улыбнулась ему, и алые оборки на ее юбке вздрогнули, будто живые, и опали: она умирала на сцене по-настоящему, как умирала всегда в этом танце, что он поставил для нее, только для нее одной.

И они не видели, как дрогнул и стал надвигаться, падать на них массивный занавес, закрывая от них беснующийся зал; они не слышали грома рукоплесканий, свиста и выкриков: «Браво!», не слышали, как музыканты стучат смычками о пюпитры, свидетельствуя им свое почтение; они не чувствовали ничего, кроме того, что вот – все – кончилось. Конец, облегчение, скорбь, выдох. Голова женщины повисла, склонилась на плечо. В слепящем белом свете жарких софитов тускло блестели ее гладко причесанные волосы цвета воронова крыла. Мужчина упал перед ней на колени. Прижался губами к ее виску. Держал ее обмякшее, обессилевшее, потное, худощавое, легкое тело в руках со странным, смешанным чувством привычности, родства, усталости, отвращения, нежности.

Вам может понравиться: