Королева тут Я

Воздух в спальне был густым и сладким, как растопленный шоколад. Его пальцы, владевшие мной с таким знанием дела, медленно, с непереносимым ожиданием, стянули с моих бедер последнюю преграду – шелк моих трусиков. Я замерла у кровати, ощущая прохладу утра на обнаженной коже, в то время как он укладывался на бархатное покрывало, его взгляд пылал темным огнем.

И тогда его язык коснулся меня. Нежно, почти робко, а затем с нарастающей уверенностью. Он исследовал каждый изгиб, каждую тайную тень моего тела, словно вкушая редкое вино. Это было похоже на ласку большого грациозного кота —целеустремленную, гипнотическую, полную животной неги.

– Да-а-а, хороший мальчик, – выдохнула я, и губы сами растянулись в блаженной улыбке. – Вот так.

В ответ он лишь глубже погрузился в свой пир, и его язык заиграл с тем местом, где все мое существо сходилось в одну точку сладкой томительной агонии. Волны удовольствия накатывали одна за другой, каждая выше и сильнее предыдущей. Мои ноги задрожали, предательски подкашиваясь, и я поняла – я на краю. Пик приближался неумолимой лавиной. Но он был кукловодом, а я – его марионеткой. В последний момент, когда мир уже готов был рассыпаться на осколки, он поднялся, сильный и властный. Его руки обвили мою талию и подвели к большому холодному окну, за которым угадывались огни спящего города. Он наклонил меня, прижав ладонями к стеклу. Я чувствовала его возбуждение, твердое и требовательное, у своей спины.

И затем он вошел в меня. Не для занятий любовью – нет, это слово было слишком нежно, слишком романтично для того, что происходило между нами. Это была власть. Страсть. Это было жесткое, первобытное *трах*, от которого содрогалось все мое существо, а по стеклу расходилось мое горячее дыхание.

Именно в этот миг, в ритме его яростных толчков, я увидела ее. Нина Ивановна, моя добропорядочная соседка, шла по тротуару, закутавшись в свой привычный пуританский плащ. Ее взгляд поднялся на освещенное окно и встретился с моим. Ее глаза округлились от шока, выхватывая из полумрака комнаты каждую деталь: мою обнаженную фигуру, прижатую к стеклу, силуэт мужчины, чьи бедра неумолимо двигались сзади. Удерживая ее взгляд, я медленно, сладострастно улыбнулась и прошептала, так, чтобы она услышала сквозь стекло:

– Доброе утро, Нина Ивановна.

Она ахнула, закрыла лицо руками и пустилась бежать сломя голову. Хм, вероятно, ей и правда пора на работу. А меня это зрелище, эта смесь запретного и демонстративного возбудила до сумасшествия. Мои стоны стали громче, дыхание – прерывистей и чаще. Мир сузился до стука сердца в ушах и всепоглощающего чувства, что поднималось из самых глубин.

И вот он – мой верный друг, мой тиран и спаситель, долгожданный оргазм – накрыл меня с головой, заставив вздрогнуть и закричать. Когда последние судороги наслаждения отступили, я, все еще прижатая к холодному стеклу, выдохнула в запотевшее окно, оставляя след на отражении утреннего города:

– Доброе утро, мир.

Он – его звали Артем, как я вспомнила, глядя на его удаляющуюся спину, – исчез так же тихо, как и появился. Ни телефона, ни просьбы «дать знать, как доберешься». Идеально. Я стояла под струями почти обжигающе горячего душа, смывая с себя следы его владения и хрустальный налет утреннего безумия на стекле. Вода – единственная стихия, которая могла быть моей повелительницей. Я позволяла ей это. Ненадолго. Мысль о Нине Ивановне вызвала у меня не укол стыда, а сардоническую ухмылку. «Добропорядочная». Добропорядочность – это ширма, за которой люди прячут свою пресную, лишенную специй жизнь. Мое маленькое утреннее шоу, вероятно, стало для нее самым ярким событием со времен распродажи в супермаркете.