Повилика

Первая из нас появилась столетья назад в руинах разграбленного замка, на земле, пропитанной кровью защитников и недругов. Наш предок – последний из рода, бастард, брошенный матерью, из ласки знавший лишь плеть. Нас трое – вдова у гроба, жена на ложе и дитя, покинувшее колыбель. Наши дочери – продолженье отцов и наследницы матерей. И будет вечно прорастать семя, покуда вьется род Повиликовых. (Сохо. Лондон. 325ый год от первого ростка, малые травы, новолуние)

Рассвет будит меня, настырно заглядывая сквозь плотные портьеры. Находит узкую незашторенную щель и пытливым, горячим от несдержанного любопытства весенним солнцем опаляет веки, заставляет щуриться, прятать лицо в подушку, натягивать одеяло и отворачиваться от окна. Но коварный план его удается. В мягком теплом утреннем свете медовым золотом отливают волосы жены. С обнаженного плеча соскальзывает шелковая лямка и призывно подрагивает в такт мерному дыханию Лики. Я больше не хочу спать. Жажда жизни и бодрость духа скапливаются, стягиваются к низу живота, нарастают и требуют разрядки. Склоняюсь и вдыхаю аромат – так пахнет цветущая степь – разнотравьем, упоительной сладостью и пряным солнцем. Запах Лики – аромат нашего дома – самый близкий и родной из всех. Она словно чувствует мой взгляд – поводит головой, обнажая шею, подставляя тонкую кожу поцелуям и горячему шепоту:

– С добрым утром, – бормочу едва слышно и веду губами от выступившей лопатки вверх до цепочек сережки, запутавшихся в длинных волосах. Прижимаюсь всем телом, требовательно трусь о мягкие ягодицы. «Просыпайся, моя красавица, твой муж жаждет любви!» И Лика мурлычет в дреме, поводит плечами и трепещет точно молодая листва под легкими порывами ветра. Мне уже не сдержаться – тяну одеяло вниз, скольжу ладонями по гладкому шелку, зарываюсь лицом в спутанную пшеничную копну. Жена поддается. Томно поворачивается и подставляет губы – мягкие, сладкие, как вся она. Это странно – так желать спустя пятнадцать лет брака. Но над нашей любовью точно не властно время. Лика обвивает руками, нежно, доверчиво, как в первый раз, и я чувствую себя тем же непутевым студентом, внезапно выигравшим первый приз – благосклонность королевы бала. Она не открывает глаз, отдается моим поцелуям – уже порывистым, настойчивым, требовательным. Закидывает ногу и зеленое кружево задирается, обнажая округлое бедро, куда тут же впиваются мои нетерпеливые пальцы. Скользят, поднимая ткань выше, по-хозяйски стягивают белье и вот уже я сверху в одном миге от наслаждения. Но Лика перехватывает инициативу, прикусывает игриво губу и седлает меня. Выгибается дугой, позволяя сразу войти до основания, и я погружаюсь во влажный жар удовольствия, пробуждающий лучше крепкого кофе. Она знает, как я люблю, и двигается в такт невысказанным мыслям, упирается ладонями в грудь, наклоняется и щекочет длинными волосами. Прижимаю к себе, вплетаю ее имя в дыхание между поцелуями. Лика улыбается и, точно задумав шалость, прикусывает губу, резко отстранившись. Игриво ведет острый ноготок, обводит ареолы сосков, очерчивает пупок, выписывает узоры внизу живота. Сжимает бедра и откидывается назад, ускоряет темп и требует поддержать. Я с готовностью подхватываю, приподнимаюсь навстречу, усиливаю и без того глубокое проникновение и подавляю стон, ловя губами вздернутую упругую грудь. Длинные ноги обхватывают меня, гибкие руки обвивают, и мы движемся синхронно, понимая друг друга без слов. Я чувствую мелкую дрожь горячих мышц, обнимающих мое естество, готовое вот-вот излиться семенем. Лицо жены близко и румянец подступающего оргазма разливается по щекам. Длинные ресницы трепещут, скрывая глубокую синь глаз.