Годы студенчества, сборы, выпуск, армия и юбилей. Второе издание

Шел одна тысяча девятьсот шестьдесят шестой год. Упразднялось одиннадцатилетнее школьное образование и по этой экспериментальной педагогической причине в суровую большую взрослую жизнь включалось сразу два дерзновенно устремленных потока юношей и девушек, завершавших обучение в десятых и одиннадцатых классах. Прием в институты, техникумы, училища и другие профессионально ориентированные учебные заведения был удвоен. Волны абитуриентов накатывались на суровые скалистые твердыни приемных комиссий. Не всем удалось попасть из зыбучего жизненного океана на студенческое плато высшего образования. В медицинский вуз конкурс был традиционно высок, более шести человек на место. Это было то время, когда профессию врача окружал дух возвышенной романтики, а меркантильность считалась предосудительным проявлением.

Знакомясь и в дальнейшем общаясь с девушкой, Илья Аничков всегда оценивал ее с прицелом на будущую совместную жизнь. Месяц назад ему исполнилось восемнадцать лет, кроме того он успешно сдал экзамены в медицинский институт и сейчас усиленно изучал анатомию человека. «Ulna, radius, tarsus, metatarsus, femur», – повторял он про себя латинские термины, наполняя картошкой очередное ведро на колхозном поле. В то время овощеуборочных комбайнов в колхозах не было, имелись копалки, но они почему-то всегда быстро выходили из строя, либо тракторист не мог выйти вовремя в поле по причине похмельного синдрома. Километровые картофельные гряды разгонялись плугом, который, всхрапывая и громко пуская газы, тянули колхозные лошади. Чаще других коней в тягло впрягали буро-красного мерина. Волоча плуг, он периодически останавливался и, четко обозначив свою половую принадлежность, выпускал толстую струю мочи в борозду, или же, приподняв хвост, опорожнялся зелеными округлыми комьями переваренной травы. «Но, твою мать!» – неизменно слышалось после этого. В сельском хозяйстве области складывалась критическая ситуация на картофельном фронте, а время поджимало, становилось все холоднее, зачастили дожди. В бой был брошен последний резерв облисполкома – первокурсники. И они не подвели. Посевные площади второго хлеба пусть медленно, но неуклонно начали сокращаться. Илья высыпал ведро в прицеп, стоящий посреди поля, и крикнул учетчику: «Двадцать седьмой!» Перед ним освободила свою плетеную корзинку миниатюрная изящная студентка в сиреневом платочке. На ней был длинный свитер с коричневыми узорами, спортивные брюки синего цвета и сапожки почти детского размера. Она сразу привлекла внимание Аничкова еще на первых занятиях. Ему нравилось держать ее в поле зрения. Следующую борозду он начал убирать рядом с ней, периодически относя ее ведро вместе со своим. Вероника, так звали студентку, одаривала благодарными взглядами воодушевленного Аничкова. Дней через десять пребывания их группы на уборочных работах сложилось уже несколько дружественных пар. Это были весьма неустойчивые образования, своего рода духовные примерки, демонстрирующие интерес на перспективу. Илья также заметил, что рядом с ним, или неподалеку оказывалась еще одна девушка среднего роста, стройная и гибкая, работавшая в матерчатых перчатках. Она очень быстро наполняла ведро, высыпала его и возвращалась и в тот день лидировала по данным учетчика. Ее звали Сильвия. Она тоже была интересна Илье, но рядом с ней он всегда ощущал невидимую дистанцию. Какое-то силовое поле разделяло их. Если до Вероники он мог дотронуться дружески или взять под руку, то в отношении Сильвии его что-то сдерживало. Жили студенты неприхотливо в домах сельских жителей. Рано вставали, умывались на улице, завтракали и сразу в поле. В обед или после работы они приносили по ведру картошки своим гостеприимным хозяевам в обмен на организацию питания. За счет студентов было обеспечено снабжение свининой и говядиной с колхозных ферм. Нужные суммы должны были быть изъяты из заработанного после окончательного расчета в день убытия. Каждую субботу была баня, потом вечерние гулянья, иногда до неблизких соседних деревень. По селу разносились веселые песни и смех. Старики и старушки, привыкшие к унылому однообразию их жизненной осени, сразу молодели, улыбались, обнажая, то один, то сразу два своих оставшихся зуба. В сентябре среди студентов отмечалось три дня рождения: Камского Игната, Залесского Романа и Лизы Сергеевой. Решено было объединить их в единое празднование. Уговорили хозяев самой большой избы и работа закипела. Девушки-студентки демонстрировали умение делать всевозможные салаты из свежих овощей, блюда из рыбных и мясных продуктов. Мужская студенческая половина таскала столы и стулья, одалживала кастрюли, тарелки, ложки и вилки. Где-то раздобыли стеариновые свечи. А когда собрались все вместе, стали с удивлением рассматривать друг друга. Прически преобразили девушек, глаза их лукаво и задорно стреляли отраженными искорками свечей, они оделись во все лучшее, что у них было с собой. Красивые разноцветные платья облегали их талии, туфли на высоких каблуках поблескивали лаком и застежками. Парни оделись проще. Галстуков и бабочек на них не было. И вот все уселись. Первое слово было дано старосте группы Денису Иванишину. – Друзья! – начал Денис свой тост, вставая из-за стола. – Предлагаю наполнить бокалы, рюмки, стаканы, кружки… У кого что есть. За столом началось движение рук, слышались реплики, отдельные слова, бульканье и хихиканье. – Тихо! Тихо! – раздавались голоса. – Давайте выпьем за именинников Лизу, Игната, Романа и за наше студенческое братство! – наконец, дождавшись тихой паузы, с пафосом произнес Иванишин. – Ура! – во весь голос подхватили студенты так, что эхо докатилось до ближайшего хутора. Когда проголодавшиеся студенты плотно закусили, Николай Круглов, предложил тост за учителей. – Поднимите руки, у кого нет медалей за школу! – попросил он. – Так, у семерых, – подсчитав, подвел он итог. – Но я и Ирочка окончили медицинское училище с отличием, – пояснила Лида, голубоглазая студентка с веснушчатым носиком и рыжевато-золотистыми волосами. – Так, остается пятеро, – продолжал выяснять Николай. Остальным тоже было интересно узнать, как можно больше о своих товарищах. – Я поступил после армии, – сказал Аркадий Поляков. – А я три года проработал на стройке, – проинформировал собравшихся Богданов Дмитрий. – Перед этим поступал два раза, но неудачно. – У меня медали не было, но я прошла по конкурсу, – третьей ответила Тищенко Марина. Оставшихся два студента сидели молча. Это были грузины Вачё Дадиани и Левани Жвания. В институт приезжали поступать со всех республик и городов Советского Союза. Одна девушка Дарья Малышева была москвичкой. Она через год перевелась на учебу в Российскую Федерацию. – А зачэм мнэ медаль?! – вдруг нарушил молчание Левани и, достав из кармана увесистую пачку пятирублевок, шлепнул ее на стол. – Зачэм мнэ стаж, если у меня есть дэньги?! Чтоб поступит в Тибилиси, у отца нэ хватыло сбэрэжений. Там целый кубометр надо… После его шокирующей откровенности наступило неловкое молчание. В наступившей тишине выпили за школьных преподавателей. Девочки-студентки постарались, салаты были очень вкусными. Все были заняты едой. – Вачё! – прерывая затянувшееся молчание, обратился ко второму грузину Денис. – Выдай какой-нибудь грузинский тост!