Усмешка Авиценны

Время, как незримый художник, скрупулезно выписывает на полотне жизни каждый штрих, оставляя за собой следы радости и горечи, света и тени, надежды и страха. В этой сложной пьесе под светом софитов скрываются деформации и трещины, вызванные постоянной, бескомпромиссной борьбой за признание и любовь, а за яркими сценами – минуты душераздирающего отчаяния, в котором все мечты рассыпаются, словно старая, потемневшая от времени картина. В этом мире, где успех и слава ослепляют, таятся глубины, о которых не догадываются даже самые преданные поклонники.

Любовь Петровна безучастно смотрела в окно, когда в гримерку бесшумно вошел Петр Вельяминов – «супруг» по фильму «Скворец и Лира». Актриса не пошевелилась, словно ей было безразлично, кто в момент глубоких раздумий нарушил ее одиночество.

Такое с ней в последнее время происходило нередко. За рамками кино и театра ее жизнь совсем не доставляла ей радости. В этой скрытой от сторонних глаз ипостаси она чувствовала, что существует впустую: с отвращением выскабливала себя из тягучей, как расплавленная ириска, повседневности, убегала в никуда и возвращалась вновь на круги своя только на съемочной площадке.

– Что-то случилось? – актер остановился сзади, искоса наблюдая за ней в сверкающее лампочками зеркало гримерки.

Любовь Орлова ничего не ответила, только едва заметно покивала, давая понять, что слышит его и отнюдь не гонит прочь.

– Я отвратительна! – вдруг обреченно прошептала актриса, голос ее предательски дрогнул; она слегка наклонила голову, по всей видимости, стараясь унять подступившие к горлу слезы.

В ответ сценический «муж» рассмеялся, негромко и мягко, чтобы невзначай не обидеть великую актрису. Подошел сбоку, попытался утешительно коснуться ее, но Любовь Петровна повела плечом, давая понять, что желает сохранить дистанцию.

Вельяминов не сдавался: говорил о том, что на ее настроении сказывается усталость, что непременно все они отдохнут, едва закончат съемки фильма, и «уйдут в подполье», подобно киношной чете советских разведчиков Грековых…

– Этот фильм не должен выйти, – прервала его вдохновенную тираду «жена» по фильму. – Я отвратительна! – снова повторила она, уже не скрывая слез. – Для меня кончилось «потом», страшным и невыносимым становится «завтра»!

Вельяминов нахмурился, подумал о том, что знали все в съемочной группе. Любовь Петровна Орлова переживала за свой возраст: на момент съемок ей уже исполнился 71 год, а в картине приходилось воплощать образ молодой разведчицы.

Он помнил ее триумфальное восхождение, безупречную красоту, которая ослепляла и заставляла зрителей поверить в сказку на экране. Но теперь… Теперь даже умелые руки гримеров, колдовавшие над ее лицом, не могли полностью скрыть бег времени. Лицо, когда-то сияющее жизнью, под слоем грима казалось маской, неестественно гладкой, за которой таилась непреходящая усталость.

Петр Вельяминов видел ее переживания, мимолетные тени тревоги, мелькавшие в глазах, когда она смотрела на отснятые кадры. Звезда, привыкшая купаться в овациях, осознавала, что былой феерический блеск тускнеет, словно догоревшая свеча. С каждой морщинкой, с каждым неловким движением, ускользала былое величие, уносимая безжалостной рекой времени, в бездну Леты. И это, безусловно, терзало ее сердце, наполняло его горечью утраты и страхом перед надвигающимся забвением.