Исчезая с рассветом

Записка на скомканном листке пожелтевшей бумаги:

«Утро. Часы бьют семь, и она слышит голос:

– Вспомни мое имя, когда ступишь на снег.

– Снег… Что это? Я никогда не видела снег. По нему можно ходить?

Полдень, двенадцать гулких ударов, и голос снова говорит с ней:

– Позови меня, когда пойдешь сквозь огонь.

– Огонь? Я… Я знаю огонь. Но я не хочу подходить близко! Он ужалит меня!

Вечереет, и часы снова заходятся беспорядочным боем. Она перестает считать удары. Она просто ждет новую загадку.

– Возьми мою руку, когда пепел сомкнется над твоей головой.

– Пепел? Но… Откуда ему взяться? Скажите мне… Его породит огонь? Его будет так много, что я утону?

Она ничего не понимает. Было одиннадцать ударов? Или десять? Почему-то сейчас это кажется самым важным.»

***

– Боги, какая несуразица… Дешевый пафос! – пробормотала Десс, в тридесятый раз за вечер перечитывая содержимое записки, сделанной на изрядно помятом клочке бумаги чьим-то неразборчивым почерком, и тут же комкая ее обратно.

Почерк был чересчур витиеват, но, надо сказать, в чем-то приятен глазу. При должном желании его расшифровка не занимала много времени – нужно было только твердо запомнить, какая из закорючек соответствовала каждой из букв.

А Десс знала это наверняка.

Потому что это был ее почерк.

Вот только она совершенно не помнила, когда и при каких обстоятельствах она сделала эту несчастную записку, а также что она этим имела в виду. Если, конечно, автором безымянной памятки и вправду была сама Десс, а не злоумышленник со странным чувством юмора и схожими представлениями о каллиграфии.

Десс вздохнула.

Должно быть, кто-то подбросил ей эту злополучную бумажку. Но… как? Когда и зачем?

Записка как будто всегда была здесь, на ее столе. Она обнаружила ее одним ужасным дождливым вечером сколько-то вечностей тому назад, и с тех пор они были неразлучны – Десс и клочок бумаги, исписанный ее почерком.

Казалось бы, всей этой неприятности можно было подыскать весьма прозаичное объяснение: как-то ночью Десс проснулась и, не приходя толком в себя, записала разбудивший ее сон. Элементарно! Даже с такой здравомыслящей девушкой, как она, мог произойти столь тревожный казус.

Вот только подобная гипотеза была настолько очевидной, что она просто не могла быть правдой. Этот урок Десс усвоила на всю жизнь – правда никогда не бывала очевидной. По крайней мере, ее правда. Было не очень понятно, как обстояли дела у других людей, но себя как природный феномен она изучила достаточно досконально.

Увы.

Десс вздохнула еще раз.

О, как же она надеялась, что привычка вздыхать не посещала ее на публике! Все эти неконтролируемые вздохи отдавали нездоровым декадансом, что было совсем не похоже на Десс. Даже дома не получалось расслабиться: каждый новый вздох грозился стать неосознанным, а там было недалеко и до полноценной и необратимой склонности. А если, в придачу ко всему, она еще окажется и сомнамбулой…

Это никуда не годилось. Совершенно!

Десс поборола желание вздохнуть еще раз и в поисках новой горести окинула взглядом свой кабинет.

Стол. Очень черный, изящно-массивный, изогнутый, грандиозный. Ее гордость.

Белая стена из непонятного материала – твердая, гладкая и холодная. Все строго необходимые свойства! По правде сказать, она могла бы иногда бывать чуточку теплой (для разнообразия), но нельзя было требовать от стены слишком многого.