Отдел К. Сингулярность присутствия

Сначала это было просто шумом. Погрешностью. Статистической аномалией, которой никто не придал значения. Как щелчок на краю слуха – ты не уверен, был ли он. На экранах – мимолётный сбой, который исчезает, прежде чем появиться. На бумаге – график, изгибающийся там, где не должно быть и кривой. Человек морщит лоб – и списывает на перегрузку, усталость, совпадение.

На Восточном космодроме, среди заснеженных ангаров и стерильных вычислительных центров, ночь выдалась безоблачной. Тёплый ветер с океана гнал тонкий песок по бетонным плитам, а в небе – идеально черном, как рентген-вселенная – мигнуло нечто. Радар системы ПВО на долю секунды нарисовал фрактал: геометрически точную, пугающе органичную структуру. Она возникла и исчезла быстрее, чем кто-либо успел моргнуть. Диспетчер сначала подумал, что это лёд на стекле экрана. Потом – что-то в сигнальном преобразователе. Только один техник, ветеран испытаний старой "Молнии", пробормотал:

– Я такое уже видел. Но не на этой планете.

Через три дня в Сколково, в выставочном павильоне комплекса нейросенсорных интерфейсов, произошёл сбой. Не в машинах – в людях. Двадцать семь человек вышли из помещения с глазами, полными пустоты. Они говорили несвязно, путали слова и жесты, не могли назвать своё имя. Кто-то плакал, кто-то хохотал, глядя в одну точку. Один из инженеров, молодой парень с татуировкой квантового уравнения на шее, внезапно сорвал с себя рубашку и стал выцарапывать себе грудь, приговаривая: «Я не внутри, я снаружи, впустите меня обратно».

Системы контроля зафиксировали в помещении резкий скачок на инфразвуковой частоте и короткий, пульсирующий ультразвук – как если бы кто-то пробовал настроиться на иную частоту сознания. Один из медиков, осматривающий пострадавших, позже признался:

– Я чувствовал, как пространство в помещении… будто подрагивает. Как поверхность воды под пальцами. Только это не вода – это реальность.

На закрытом объекте НИИ-14, где велись работы над экспериментальным термоядерным реактором, всё было готово к пуску. Контрольная группа сидела в герметичном помещении, заполненном тихим гудением аппаратуры. Вдруг экраны погасли. Не на мгновение – на 0.78 секунды. Реактор исчез из системы наблюдения. Ни сигнала, ни тепла, ни массы. Пространство, в котором он находился, будто провалилось. Через секунду всё вернулось. Реактор стоял на месте. Остывший. Как если бы его перенесли и вернули обратно.

Трое техников потеряли сознание. У остальных началась дезориентация, спутанность речи. Один человек ослеп. Причины – не установлены. Последующий анализ магнитных аномалий выявил слабое, но устойчивое излучение на частоте 17.9 Гц – частоте, вызывающей у человека чувство тревоги, рвоту и головную боль. Частоте, которую невозможно синтезировать в естественных условиях.

В глухой сибирской тайге, где метель глушит даже мысли, экипаж МЧС исследовал сигнал бедствия с исчезнувшего дрона. Они обнаружили поляну. Почти идеально круглую, диаметром около пятидесяти метров. Без деревьев, без травы. Без птиц. Ни одно электронное устройство не включалось – даже часы остановились.

– Там было… ощущение, – говорил один из спасателей. – Как будто ты стоишь на месте, где никогда никого не было. Где не должно быть ничего. Не пустота, а… отрицание.