Этажи - Сергей Коростелев

Этажи

Страниц

95

Год

2019

В прошлом его окружающий дом был самым высоким величественным сооружением в городе.

Однако сейчас он решил взять отпуск и отправиться в свой родной дом на две недели. Необходимо было закончить работу над текстом, что было невозможно проделать на работе.

В его дневниковых записях отразилось состояние волнительного и задумчивого двадцатидевятилетнего молодого человека, который склонен к интроверсии.

Родной дом наполнен воспоминаниями о детстве, которые проникают в его сознание, принося с собой забытые страхи и сны.

Этот лишь вид апартаментов является его башней. Это последний оплот, возвышающийся над бездной Каменного Лога. Будучи на четырнадцатом этаже, всегда присутствует опасность потеряться и сорваться в пропасть.

Раскинув глаза на окружающий город, он ощущает дрожь и восхищение перед мощью этого величественного строения. Такая высота, похоже, приносит ненасытное желание оставаться на грани возможности.

А вместе с этим чувством рождается потребность вернуться к своему истинному дому, окунуться в историю, заблудиться в лабиринте воспоминаний и отыскать потерянный рай, запечатленный в прошлых моментах с молодыми родителями, играми на дворе и бесцельных прогулках по каждому этажу собственного внутреннего мира.

Может быть, это последняя возможность ощутить настоящую высоту и отпустить все страхи, висящие в воздухе, словно птицы, готовые улететь вместе с ветром.

Читать бесплатно онлайн Этажи - Сергей Коростелев


И нет конца и нет начала

Тебе, тоскующее я?


Я встретил там товарищей своих детских игр. Для меня, одинокого ребенка, это было большой радостью. И во время игр мы горячо привязались друг к другу.

Но, как это ни странно, тут в моей памяти провал. Я не помню игр, в какие мы играли.

ЛЮДИ НА КРЫШЕ

Кто эти люди на крыше?

Я вижу вдалеке маленьких черных человечков – настолько узеньких, схематичных, пунктирных, что мне кажется, что тела их – это черточки, намалеванные в школьной тетради.

Они расхаживают по крыше многоэтажного здания: всплескиваясь, размахивают иногда руками, и переговариваются о чем-то, и, очевидно, заглядывают вниз. Побывать там – словно попасть на вершину мира. Вселенная как на ладони, и можно наконец постичь сущность вещей.

Эй, вы, люди на крыше? Скажите мне, кто вы. Откройте секрет! Я так мечтаю оказаться на вашем месте!

…Но что это? Что происходит?! Неужели они собираются спрыгнуть?

ЭТАЖ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ

19 августа, понедельник

Я стою около дома и, по-детски задрав голову, смотрю вверх – вижу свисающий с крыши металлический брус, окаменевший, почерневший под гнетом столетий хвост дракона. Его логово, где ящер был застигнут врасплох вечностью, – четырнадцатиэтажка. Благодушно расправившая свои складки-отсеки, она чем-то похожа на раскрытую книгу, страницы которой разбежались веером.

Я долго нахожусь в таком положении – ладно бы только странном, нелепом, да еще неудобном: затекает шея. Но я терплю, любуясь тщедушными облачками, беспомощно вибрирующими в синеве, как жучки, опрокинутые кверху брюшком. В разные стороны, порой едва различимыми линиями, тянутся провода – все соседние здания связаны их круговой порукой.

Какая-то маленькая тень промелькнула подле меня, просочилась в подъезд, но это – словно мимолетный ветерок, не смеющий меня отвлекать. Ничего лишнего мне сейчас не надо – я ведь так давно не был дома.


В подъезде – двое: грузные, размазанные, смешавшиеся с полутенью. Так, не чая исхода, мимикрируют, приноравливаясь к тусклому, безнадежному ландшафту. Один – нахлобученная на самый лоб фуражка, серая, истертая, сливающаяся с таким же постным, вымороченным лицом. Другой, ближе ко мне, – барсетка, застрявшая, несчастная, между подмышкой и уродливо всклокоченным пивным пузцом, похожим на старую прохудившуюся подушку. Ее взбивали, лохматили, пытаясь вернуть ей очертания жизни, – но тщетно.

Притворно откашлявшись, я выдавил нечто, напоминавшее приветствие. Под стать поздоровались и со мною – глухим молчанием, почти таким же бессодержательным, как сама пустота.

Наконец коридор озарился светом – примчался маленький лифт, расшаркивавшийся льстиво и лживо, как последний пройдоха-лакей: «Чего изволите?». Мы охотно воспользовались его услугами и протопали внутрь. Через мгновение створки пришли в движение, но раньше, чем они сомкнулись, к нашей унылой компании присоединился мальчик. Так запрыгивают отчаянные на подножку уходящего поезда – тем более в загадочное устройство, способное унести тебя в космос; или низвергнуть в бездну.

Пришлось потесниться.

Его руки и ноги болтались, будто были плохо приделаны к телу; в тот момент мальчику это помогло. Будь он скроен, как следует, разве удалось бы ему успеть, протиснуться! Показалось, что он забрался в лифт по частям. Мужики были увесистые, у меня – раздутый от занудства рюкзак, но о перевесе не могло быть и речи: жадный до малейшей подачки лифт-лакей с наслаждением принял еще одного пассажира – хоть и худенького, авось съедобного.