Устроитель

***

– Вы скучаете по космосу?

– Нет. Скучаю, конечно, но не по самому космосу. По полету, по экипажу, по кораблю, наконец. Но не по этому черному ничто. Пустота огромных масштабов, о ней страшно думать, не то что скучать. Вы только задумайтесь – большинство писателей-фантастов не выбирались в своих произведениях дальше Млечного Пути. Им проще сбежать в параллельный мир, чем за горизонт местного скопления галактик. Не говоря уже о границах вселенной – туда только киношники иногда отправляются в своих больных фантазиях.

А нам пришлось оказаться в месте, куда более далёком чем та же Андромеда, в связи с обстоятельствами непреодолимой силы случая. То был всего лишь мой второй полет. Первый я пережил сразу после учебки на лунной базе – всего два месяца с миссией на Марсе, ничего особенного.

Вторым была двухлетняя экспедиция в Облако Оорта. В мои обязанности входил контроль режимов функционирования реактора – основной силовой установки корабля. Работа не пыльная, все автоматизировано, мне оставалось только собирать и анализировать данные с приборов. Реактор был новой модели, требовался постоянный мониторинг его деятельности, а у меня уже был опыт работы с наземными реакторами до службы на корабле. Вот меня и взяли в экспедицию начальником смены. Моим напарником был совсем молодой техник, проходивший стажировку в том полете.

Мы уже полгода были в полете, из них два последних месяца полным ходом шла основная научная работа.

В один из дней случился Скачок. Как будто перепад напряжения – потухло, загорелось. Как глазом моргнул. Телеметрия моего реактора не отреагировала. Но весь экипаж заметил перемены.

По сути, наша миссия была чисто научной. Изучение объектов Облака, ввод в эксплуатацию искусственных зондов, которые продолжат наблюдение уже без нас после завершения миссии, проведение опытов по переносимости организмами межзвездных полетов, да и много чего ещё. Калибровка гравитационных датчиков и датчиков светимости зондов занимала больше всего времени. Их приходилось настраивать для каждого зонда, настройка их на земле была бессмысленна – слишком велика погрешность вычисленных значений. Поэтому инженеры проводили тонкую настройку на месте, выводя каждый зонд в открытый космос и калибруя по ближайшим объектам.

Как в любой экспедиции, каждый день расписан – ты четко знаешь, что будешь делать до обеда, а что в следующую пятницу. И так все два года. Внештатных ситуаций практически не бывает – только их тренировки. Но и они в основном по расписанию. Так что через пару месяцев экспедиции становится скучно, и каждый пытается найти себе развлечение. Заключаются пари, устраиваются соревнования, завязываются интрижки и романы. В результате, с экипажем более чем двести человек, а точнее двести семьдесят шесть, не соскучишься. По составу мы представляли из себя смесь научно-исследовательского института широкого профиля и небольшого армейского гарнизона – основные руководящие должности были за офицерами Военно-Космического Флота, так как экспедиция финансировалась за счет Сил Обороны.

Итак, случился Скачок. Как я уже говорил, телеметрия моего реактора ничего не заметила. Зато сработала система контроля зондирования Облака – она в один момент выдала восемьсот пятьдесят три сирены о потерянном соединении с клиентом. Именно столько зондов мы успели выпустить. И именно столько объектов система потеряла в один прекрасный момент Скачка.