Тоже Sapiens

В прозекторской было тихо. Очень тихо и светло.

И если яркий свет здесь был понятен, то зачем отрезать помещение даже от фонового гула реакторов и двигателей, не знал никто.

Капитан стояла возле матроса-четыре и злилась на тишину. Ей нужен был звук, любой, самый тихий, самый монотонный, самый привычный – лишь бы внешний, что-то кроме её с врачом дыханий – чтобы уделить этому звуку всё своё внимание и отвлечься от переломанного, изуродованного, искромсанного тела перед собой.

Она видела трупы и раньше, раза четыре за жизнь, один – непосредственно в полёте… давно, ещё будучи вторым помощником. И все те мертвецы были аккуратные, мирные. Непохожие, конечно, на спящих, нет, они тоже вызывали тревогу, но тихую, инстинктивную, уходящую сразу, как только выйдешь из помещения с трупом.

Этот мертвец был другим. Раны, убившие парня, молодого совсем, младше навигатора, словно кричали об опасности: каждая по-своему хоть немного, но напоминала пасть, из которой вырывался беззвучный крик об угрозе; мольба о помощи, которую невозможно оказать. Хотелось отвернуться, но этого капитан не могла себе позволить. Врач бы не простила такой слабости. Понять – поняла бы, она сама едва ли видела столько ран сразу на одном теле, да ещё и таких тяжёлых ран… Нет, поняла бы легко. Но не простила. А капитан дорожила авторитетом, и потому обречённо смотрела на зверски убитого и изуродованного матроса-четыре, пытаясь найти, на что отвлечься.

Пробовала катать по голове ту неприятную мысль, что по возвращении ей устроят жёсткий разнос. Даже если большую часть вины свалить на самого погибшего, а остаток на боцмана, всё равно и ей достанется. Неправильно организованная высадка, отсутствие предварительной оценки биологического уровня, свободный выход из корабля… В другой ситуации кроме ожидания наказания ничего прочего не существовало бы для неё, но сейчас… сейчас все мысли и эмоции были о ранах, которые капитан видела на расстоянии протянутой руки: о торчащих обломанных костях, лопнувшей коже, порванных мышцах, которые, как оказалось, и правда лишь очень плотные пучки отдельных волокон…

– Уберу его? – спросила врач.

– Да, – быстро откликнулась капитан, надеясь, что в её голосе не было слышно облегчения. – Спрячь парнишку и пойдём.

Теперь можно было и отвернуться, но капитан дождалась, когда врач накроет капсулу крышкой и одним плавным движением утопит каталку в ячейке холодильника.

Только после этого капитан повернулась и вышла.

Все сидящие в смежном помещении даже если и разговаривали, пока её не было, то успели примолкнуть, когда открывалась дверь, а некоторые – старший инженер и старпом – ещё и встали. Должен был бы подняться и боцман, но сейчас он был так морально опустошён, что остался сидеть… Капитан поняла и простила.

– Так, – начала она, сглотнув. Старалась выглядеть уверенно. Не спокойно, ситуация ужасная, так что это не нужно; просто уверенно, чтобы все видели, что всё под контролем. – Самое важное: про случай никому не говорить. Старший инженер, твои как?

– Отправил по каютам, приказал молчать.

– Отлично. – Капитан и правда была рада, что тело нашли именно инженеры, эти были, наверное, самые дисциплинированные. – Я в течение часа выпущу информационное сообщение, всё объясню, тогда пусть выходят. Дальше… Ветеринар. Ты точно уверена, что мы не занесли с ним ничего на корабль? Бактерии? Вирусы? Ещё не поздно организовать карантин, как я понимаю…