На обочине

Раскаленным диском солнце висело над селом. Все живое – вся ширь полей и лесов под необъятным голубым небом, – уставшее от жары, ожидало сладкой вечерней дремоты и ночной прохлады.

Село Дареевск, более сотни дворов, плотно облепило бревенчатыми хатами оба берега реки Лужицы. За околицей виднелись болота, заросшие камышом и осокой. Вдоль села, за ближним леском, тянулись поля, а вокруг, насколько хватало глаз, расстилались девственные леса.

Как только солнце ослабило жар, Харитон, оседлав Карюху, карего немолодого коня, уставшего от бесконечной работы, поехал оглядеть свое поле. Неспешно прошагав по деревенской улице, конь вынес хозяина за околицу. В воздухе витал аромат луговых трав, смешиваясь с терпким запахом конского пота.

Харитон – высокий, широкоплечий, с курчавой головой – уверенно сидел в седле. Верховой езде еще в детстве его обучил отец. На нем была широкая, не доходившая до колен серая холщовая рубаха с опояской. Рубаха и штаны были сшиты из того полотна, что прошлой зимой вместе с женой Анной они ткали из грубых льняных ниток.

Большие загорелые руки уверенно держали уздечку. Сейчас, покачиваясь в такт лошади и теребя окладистую бороду, он думал только об одном, только одно тревожило его душу и сердце: устояла ли рожь, хватило ли всходам влаги – влаги земли, напитанной весенними дождями?

Изо дня в день засуха набирала силу, второй месяц – ни капли. Трава на покосах поднялась и тут же, опаленная солнцем, сникла. Чтобы собрать добрый воз корове на зиму, все руки избил Харитон о твердую землю, приподнимая и выкашивая редкотравье. В это лето высохли даже болота, окружавшие село, оголяясь высокими серыми кочками, да селян такое только обрадовало: исчезли и комары, и прочий гнус, плодившийся в болотной воде.

Чистое, ясное небо распростерлось над головой, и лишь на горизонте маячили редкие тучи. Харитон спустился в лесной распадок, пересек небольшую ложбинку, в которой весной стояла снеговая вода, – сейчас ее глинистое дно, разрезанное тележной колеей, растрескалось на солнце. Дорога зарастала ольховыми и кленовыми деревцами, их ветви низко клонились над нею.

Карюха шел быстрым шагом, изогнув гривастую шею. Вдруг он поднял голову и, взглянув вперед, громко заржал. Харитон придержал коня, приподнялся на стременах и в просвете меж раскидистых вязов увидел приближающуюся телегу, груженную серо-зеленым сеном.

Воз слегка трясло на дорожных выбоинах. Двое сидели на сене, сопровождающий шел рядом.

Подъехав поближе, Харитон по серой лошади узнал соседа, кузнеца Демьяна Руденко. Тот расположился в передней части воза и курил трубку. Позади него в сене угнездилась его дочь Прасковья, в светлом сарафане с туго заплетенной косой, а старший сын Андрей, в серой рубахе и коротких портах, широко шагал босыми ногами возле борта телеги. Его лицо с чахлыми, едва пробивающимися усиками и редкой щетинистой бородкой и крепкая шея были коричневыми от жгучего летнего солнца, несмотря на широкие поля шляпы.

Харитон остановил коня.

Придержал свою лошадку и возница.

– Серая, стой! – ласково проговорил он. Вожжи вскинулись на лошадиную спину, кобылка встала и, тяжело дыша, замотала головой и зафыркала. С ее худой спины по ногам на пыльную дорогу скатились крупные капли пота.