Всегда живой

Империя сдохла, как кошка, израсходовав девять своих жизней.

Флавий Ромул Август

– Мам?!

Тишина. Странно. Он кинул книжки на тумбочку, повесил куртку. Свет горел на кухне и в зале, но никого из родителей не было. А может, кто-то вернулся с работы, но вышел, например, к соседям или в магазин, а свет не выключил? Но тут он вспомнил, что сам не стал выключать, когда пошел в библиотеку, страшно не хотелось возвращаться в темную квартиру. Внутри неприятно похолодело: а если бы раньше пришел отец… Марк живо представил себе нудный разговор об экономии электричества и стоимости лампочек…

Марку было тринадцать, и он прекрасно знал, что электричество стоит копейки, да и замена перегоревшей лампочки не разорит семью. И ладно бы отец получал гроши, но он работал заместителем председателя городского суда, мать трудилась в отделе кадров мостостроительного треста, с окладом немногим меньше. У них даже имелось два из трех атрибутов удавшейся жизни: квартира и машина, дачи только вот не водилось, но не из-за отсутствия средств. Просто глава семейства не хотел связываться со строительством или покупкой, дача ему на фиг не была нужна, впрочем, как и многое другое.

Потом, правда, дача появилась, но именно в тот момент, когда жизнь стала рушиться, будто эта несчастная дача могла все исправить. Нет, конечно, заведена она была не для исправления, а для создания иллюзии, что как раз ничего и не рушится, наоборот, идет процесс созидания, дача вон строится. Да какая там дача! Всего лишь плохо разработанный участок с недостроенным срубом. По крайней мере, так выглядело это место, когда он последний раз там был. И он понимал – это уже не достроить и не разработать.

Стоит ли сейчас сруб пять на шесть метров, которому они крыли крышу оцинкованными стальными листами, или сгнил, сгорел, или растаскали его на бревна, или кто-нибудь достроил и пользуется? Марк ничего не видит из космоса. У Google Earth это место на поверхности планеты (56°50′ 22.48'' N 106°04′ 26.62'' Е) в недостаточном разрешении: участки в шесть соток просматриваются хорошо, кое-где видны строения, но не четко, и к тому же Марк забыл, какой участок принадлежал им – где-то с краю, чуть повыше на сопке, предпоследний ряд, или последний через дорогу, или ниже… нет, Марк уже не вспомнит, но если приедет, то найдет… там у них росла клубника, картошка и малина.

Выключил свет в зале и на кухне, оставил только в прихожей. Прошел к себе, щелкнул выключателем. У него была самая мощная во всей квартире лампочка – двухсотваттная. Далась она ему тяжело. Когда отец увидел это сияние, то начал орать – куда такая, да мы столько света нажжем! Благо мать была рядом – он же постоянно читает, и так у него уже зрение минус два с половиной, ты хочешь, чтобы оно еще больше село, сейчас зима, уже в шесть темно. Отец, конечно, не хотел, чтобы зрение у сына село, поэтому смирился. В первый же вечер лампочка начала плавить пластмассовую люстру. Марк забеспокоился: снимать люстру не хотелось, она ему нравилась, а жить с голой лампочкой – нет. Но пластмасса, немного помявшись, сумела приспособиться, застыла, утратив свою изначальную эластичность, и больше формы не меняла.