День не задался с самого утра.
Для начала Яська, навалившись на хлипкий заборчик палисадника, прорвалась в огород. И с удовольствием принялась за поедание сладких корней. Пока Лис выбегал во двор, Яська успела потоптать полгрядки. Получив по загривку толстой суковатой палкой, обиженно зафыркала, затопотала лапами, попятилась. Однако в последний момент извернулась, вытянула хобот и сорвала с окна занавеску. Держа её на весу, будто поверженное знамя противника, ломанулась в поле, и топот её тумбообразных ног ещё долго отдавался в ушах.
Вернувшись в дом, Лис обнаружил, что хитрая Марыська забралась на стол и употребила по прямому назначению почти полную крынку сметаны. Естественно, преступница делала вид, что она тут ни при чём, и мирно сидела на скамье, чистя и вылизывая шёрстку. Однако художественно расположенные белые шестипалые следы выдавали её с головой.
Не успел Лис разобраться с наглой зверюгой, пришла делегация женщин жаловаться на комбайн. Комбайн – это серьёзно. Не успеешь вовремя собрать урожай колосистки, она осыплется, покроет поле жёсткой хитиновой коркой, а спустя несколько дней из-под корки вместо полезных колосьев выберутся усатые мясистые сорняки, заглушая всё вокруг. Потому ремонтом Лис решил заняться в первую очередь. И этим привёл в подавленное состояние крупного, почти взрослого щенка овчарки, названного в память о прошлой собаке Шариком. Прежний Шарик исчез в лесу, то ли был задран вульфами, то ли добровольно присоединился к дикой стае. И упорные поиски Лиса результатов не дали – ни положительных, ни отрицательных. Молодой Шарик, обнаружив Лиса, вооружённого набором инструментов вместо охотничьего самострела, понял, что веселье откладывается на неопределённый срок, завздыхал и побрёл к своему лежбищу под крыльцом.
– Ничего, сходим вечером, – примирительно пообещал ему Лис.
Шарик приостановился, навострил уши: «Правда, хозяин?»
– Правда, правда, – проворчал Лис.
«Договорились!» – пёс обрадованно махнул кисточкой хвоста и устроился в тени раскидистого дуба, прикрыв два глаза, а третий вытянул на стебельке, чтобы наблюдать. Лис покачал головой и отправился встречать комбайн.
Дом Лиса стоял на пригорке, потому прямо от калитки можно было видеть весь Посёлок. Невысокие домики, похожие на приземистые грибы-подорожники, рассыпались по долине, окружённой частоколом. Кое-где вился дымок. Лис нашёл взглядом Алишину хатку. Чистенькая крыша красовалась свежим мхом, который они вместе собрали, потом тщательно высушили, переворачивая каждый час, чтобы не завелись ползуны. А потом Лис красиво выложил его, да не ровными привычными рядами, как у всех, а так, что сложился узор. Крыше девушка радовалась, а вот узору – не очень. Не любила она новшеств, впрочем, как и большинство в Посёлке. И потому Лиса за чудачества и странные выдумки, вроде Алишиной крыши, считали странным, но за добрый нрав и умелые руки прощали. Как когда-то прощали и его деда Данила Лукича, чьи повадки и нрав, видимо, и перенял Лис.
Дед Лиса вырастил и воспитал. Да и научил всему, что знал сам. Человеком он был крепким и, может, был бы жив и поныне, да пропал на лесной охоте. А родители Лиса умерли в тот год, когда шёл по миру Великий Мор и Посёлок опустел наполовину. Вот и остался Лис один. Впрочем, разве ж он один? Полон двор живности, да поселковые в расчёте на помощь в ремонте частенько наведываются. Да вот Алиша забегает по нескольку раз на дню. Когда по делу, а когда и просто так, посумерничать.
