Такая разная Франция

ТАКАЯ РАЗНАЯ ФРАНЦИЯ

Ах, милый Ваня, я гуляю по Парижу

И всё, что вижу, и всё, что слышу,

Пишу в блокнотик впечатлениям вдогонку,

Когда состарюсь, издам книжонку.

В.С. Высоцкий, из общеизвестного

Париж, вид с Эйфелевой башни на Трокадеро и на парижское Сити (La Défence)

Первый культурный шок

В первый и, наверное, в последний раз я летел в бизнес-классе. Вот парадокс, тогда я экономил на всём, но занимал уютное и широкое кресло в головной части самолёта, а все многочисленные последующие перелёты, только облизывался, глядя на счастливчиков из первого салона, и засовывал длинные свои коленки в сжатое пространство между двух обычных, предназначенных для простых смертных, рядов. Ведь и деньги-то есть уже, и даже сотрудникам своим пару раз давал добро на такую роскошь, поддаваясь на уговоры – длинный, утомительный рейс, а потом работать надо. Правда, после прилёта первым пунктом в списке мероприятий усталого менеджера стояли традиционные «экскурсии» по американским аутлетам – мечте российского шоппингиста из уже почившей в Бозе эпохи до Рождества Алиэкспресса. Другим разрешал покупать, а вот на себя любимого было жалко. Тем более, что летишь обычно не один, с коллегами или с семьёй, и стоимость бизнес-класса надо в таком случае, умножать на количество персон. Так что дешевле запастись выпивкой и потягивать её пока не отрубишься тяжёлым, вовсе не богатырским, сном. К счастью для моего здоровья, эпоха длинных трансатлантических или трансазиатских перелётов в моей жизни, похоже, закончилась.

В тот раз это была халява. Летел со своей первой женой, она, как носитель языка с соответствующим образованием, работала приглашённым ассистентом преподавателя французского по обмену между Францией и СССР, и «Эрфранс», субсидируемый национальным правительством, раз в год бесплатно возил таких специалистов домой и обратно. Вместе с семьёй. А она тогда состояла только из нас двоих. Это уж потом появились два умных и симпатичных мальчика, а ещё позже распалась по моей вине, или не вине, а по тоске. Хотя за 4 года совместных с Франсуазой мытарств в рассыпающемся Союзе пустых полок и 10 лет последующей жизни в передовой европейской стране, казалось, прикипели друг к другу, но, видимо, так только казалось.

Французское государство не экономило на своих слугах, в самолёте всё по высшему уровню – стюарт не успевал раздавать вино и шампанское, разлитое по маленьким 250-ти граммовым бутылочкам. Расчётливые французы их рассовывали по сумкам, а я, вырвавшийся из плена горбачёвского сухого закона, ничтоже сумняшася, заливал всё внутрь. Правда, перед промежуточной посадкой в Хельсинки нас попросили спиртное спрятать, у финнов, якобы, закон не позволял употреблять на борту. Не знаю так или не так было у горячих парней соседней страны, но на нашем рейсе все аккуратно припрятали пузырьки, пока финская обслуга пылесосила пол. Полицейский, однако, не ходил и не пытался, как наш гаишник, засунуть нос в вашу машину. Кстати, сверху приаэродромные районы Хельсинки принципиально мало чем отличались от наших – та же редкая, чередующаяся с невырубленными кусочками соснового леса, застройка из 4-5 этажных домов, очень похожих на какие-нибудь улучшенные «брежневки». Вот парижские предместья даже с самолёта уже выглядели совсем по-другому – целые города из индивидуальных домиков с участочками, все тесно друг к другу прилепленные (хоть мало земельки, но зато своя!), лишь кое-где разбавленные неизбежными многоэтажными коробками. Другой мир, стоило посмотреть в иллюминатор, и это было понятно. И покрытие взлётно-посадочной полосы в Хельсинки мне показалось тогда каким-то промежуточным по качеству – средним между нашим, трясущим самолёт, и идеально ровным французским.