Времена любви

ЗИМА

Мария шла, прижимая кулёк.

Тревожась.

Темнел горизонт.

Лил дождь и было прохладно,

И капли, множась,

Напоминали, что не было слова «зонт»,

Нам долго ещё? Ладно.

Потом чуть позже… спустя столетия

У каждого храма вертепы всем

С ослами и снегом,

Но в то столетие шёл дождь и было +7…

-–

Горлопаню стихи о городе,

Дед Мороз косит глазом на водку,

Поднимает тихонько бороду,

Опрокидывает стопку…

Кружит город снежинки по улицам,

Я гуляю по Рубинштейна,

Скоро 20, легко не сутулиться,

Я влюбляюсь в Курта Кобейна.

Скоро 30, с приветом в Питер

Из горячих точек в сугробы,

Я лечу, забывая свитер

И меня не волнует погода.

Скоро 40 и я удивляюсь,

Что взрослеть – это всё-таки больно,

Я сутулюсь и простужаюсь,

И меня волнует погода…

Говорят, что всё быстро проходит,

Что нет времени на стоп-кадры,

Снега нет, Дед Мороз уходит-

Я взрослею, меняется адрес…

––

Главное – не замёрзнуть,

когда бесконечно пространство,

Которое нужно заполнить

Орнаментом синим фаянса.

На каждом окне дыханье

Становится знаком протеста

Или жестом отчаяния

Слишком холодного места.

Так ты живешь перебежкой,

От пункта сдачи-приёма,-

Траектория пешки,

Которой не дали дома.

А суть неоконченных линий

И параллельных тоже

В том, чтобы этот иней

Сделал тебя моложе.

––

Быть снегом не так уж и плохо,

Вершить вперемешку судьбы,

Одним – заморозить щёки,

Других – угощать на блюде.

Связав небеса с землёю,

Взъерошить пейзаж пушистым,

Одним – оставаться собою,

Другим – становиться чистыми.

И разминаясь утром

На чьих-то пальто и шубах,

Грустить, что растает, будто

И не было Бога в людях…

Кружась над знакомым домом,

Встречая с работы сверканием,

Присутствовать в горле комом

От красоты молчания…

––

Бери с собой, что ускользает прочь,

Ты сохранишь наивный отпечаток

Своих сомнений, что не превозмочь,

Когда сжимаешь вожжи без перчаток.

Бери, что любишь и пускай по ветру,

Без сожалений и желания мзды,

Зима всегда так тяготеет к лету,

Когда в снегу сведенные мосты.

И птичьих лап округлые узоры

Стремятся ближе к золоту зерна,

Что накрывает зимние просторы,

Тогда нестрашны даже холода.

-–

Вот и хлопок зацвёл на полях придворовой тропинки -

В феврале больше нечему удивляться.

Возвращаюсь домой и делаю снимки,

На которых скелеты деревьев хотят улыбаться.

Так становятся окна с коврами внутри частичкой пейзажа,

Их хозяева долго привыкали к узорам,

И не станут менять пожитки на сокровища Эрмитажа,

Не привыкшие к малоэтажным и тесным просторам.

Вот и хлопок зацвёл, и в передники их собирают

Грузовые машины, которые рвутся на волю.

День окончен и каждый об этом знает,

Кто встает слишком рано и видит белое поле.

-–

Хьюстон, у нас проблемы,

Дед Мороз греется письмами,

Запил в среду, ест оленей,

Горланит песни про злую отчизну.

Бубнит, что слишком стар для этого дерьма,

Цитирует детские письма-

Дети хотят айфоны и больше ни черта.

5-ые, 6-ые, они убивают его числами.

Кладёт ноги на стол,

«дожили!»– говорит,

Раньше просили пойти на футбол

И шарфик с эмблемой «Зенит».

Хьюстон, у нас проблемы,

Дед, кажется, стал ребёнком,

Верит в сказку, кормит синиц хлебом,

Говорит, не поедет по пробкам…

-–

Расскажи, как прошёл Твой день,

Как ловили ангелы снег у стуж,

Или чью-то хмурую тень

Разбавляли светом из луж.

У вас тоже там холода,

Или вечного лета звук,

Если есть излишек тепла,

То пошли его в Петербург.

Расскажи, как секунды те

Превращаются в вечности тень,