Записки манекенщицы

Я сидела в жутко холодном троллейбусе. Все его окна были затянуты инеем, и я начала очищать стекло пальцем, не столько для того, чтобы посмотреть где я еду, а скорее для того, чтобы почувствовать себя частью этого города, глядя на его огни и проспекты. Мимо меня прошла кондуктор, и на долю секунды у меня появилось ощущение, что сейчас она мне сделает замечание. Откуда возник этот тревожный звоночек в моей голове? Наверное, это просто привычка, что женщины советского общества так и пытаются сделать тебе замечание по поводу и без него. Хотя, безусловно, ничего преступного в том, чтобы стереть иней со стекла, не было. На вид женщине было лет пятьдесят, но я была готова поспорить, что на самом деле гораздо меньше. Представляю, насколько тяжела работа в таких условиях, и не мудрено, что она выглядит значительно старше своего возраста. На ней была засаленная куртка, которую она, скорее всего, носила уже несколько зим подряд, перчатки, у которых были обнажены пальцы, для удобства отрывания билетов, а также меховая шапка на голове. Судя по всему, это когда-то был заяц. Женщина выглядела немного подвыпившей, наверное, так она скрашивала свои рабочие будни или согревалась в этих жутких условиях.

Никогда не могла понять, почему в троллейбусах настолько холодно. Ведь другие виды транспорта как-то отапливались в такой мороз. Однако, сейчас меня это не волновало. Я была абсолютно счастлива. Наверное, я никогда не была так счастлива. Меня только что приняли в модельное агентство. Моя самая хрустальная мечта осуществилась. Теперь я не просто провинциальная девчонка. Я – манекенщица. Казалось, что мир вокруг перевернулся. Всё вдруг стало важным. Всё стало другим. Моя поездка на троллейбусе вдруг стала значимой.

Мне оставалось ехать ещё несколько остановок, я закрыла глаза и подумала, какой может стать моя жизнь. Я представила себя живущей в Париже. Здесь я всегда представляла себя одетой в объёмный чёрный свитер с высоким воротником, тёмные узкие джинсы, белые кеды и большие тёмные очки. Я покупала бы еду на рынке, где она уютно разложена по корзинкам. На завтрак я обходилась каким-нибудь фруктом. Вечером, если оставались силы после тяжёлого рабочего дня, жарила артишоки. У меня практически бы не было времени на то, чтобы любоваться Эйфелевой башней (да и я бы стала уже немного парижанкой, чтобы заниматься этой ерундой), и ходить в Лувр. Если в моём графике выдавался свободный день, то я отсыпалась до обеда, а затем делала пробежку по Булонскому лесу (жареные артишоки сами себя не сожгут). Ещё я поглядывала на телефон, так как ждала, что мне перезвонят из Yves Saint Laurent. Мне безумно хотелось быть в их образе дорогой рок-н-рольной проститутки. Я всегда интуитивно чувствовала, что он мне подходит…

Из моих мечтаний меня вывел водитель троллейбуса, который включил микрофон и объявил название остановки. Это была моя остановка, и я ринулась к выходу.

При выходе из транспорта я, пытаясь не поскользнуться на каблуках, выбросила билет в урну и направилась в сторону дома. Мне хотелось снова и снова прокручивать в голове этот важный момент, чтобы убедиться, что это реальность. Ещё час назад я сидела на небольшом диванчике в холле и заполняла анкету. В графе «место рождения» мне было жутко стыдно писать, что я родилась в деревне, но выбора не было. Если я совру, правда, вероятнее всего, всплывёт, и будет ещё хуже. Я аккуратно вывела название посёлка на бумаге. Ещё раз пробежалась глазами по листку бумаги, проверяя, всё ли заполнено. Чёрт, почерк у меня ужасный! Надеюсь, что здесь это не имеет значение.