Настоящее без прошлого: негласно моя

«Совсем скоро и вовсе растает снег… Хотя за окном еще средина февраля, первые подснежники тянутся к небу, даруя свой девственный весенний цвет людям. Они, как первая любовь, такие же хрупкие и нежные, утонченные и нуждающиеся в заботе и ограждении от ветра. Наш подснежник любви, такой многословной в своем молчании, так и не успел распуститься полностью и не узнал, что такое свадебный букет. Грустно очень… История нашей любви отчасти похожа на историю жизни одного подснежника. Невинную любовь, которую у нас попытались забрать. Но кто-то свыше, видимо, забыл, что если подснежник можно забрать и со временем забыть, то настоящая любовь останется в сердце на всю жизнь. Это неувядаемый источник самого чистого и искреннего в мире чувства, за которое всегда нужно благодарить Всевышнего, ни на минуту не забывая поястоянно говорить Ему за это «спасибо». Я вторю что есть сил это «спасибо»: за то, что Ты был, есть и будешь в моей жизни, Любимый».

Февраль (15.02)

«Она приходит в себя» – слова, которые ознаменовали начало моей новой жизни. Ничего не помню, кроме того, что жутко болела голова и дневной свет бил в глаза. Потом я увидела несколько человек возле моей кровати – врача, медсестер и еще пару новых незнакомых мне лиц.

«Алина, как вы себя чувствуете? – обратился врач, судя по всему, разговаривал он со мной. – Вы меня вообще слышите?» В ответ лишь кивнула головой. «Помните, что с Вами произошло?», «Алиночка, милая, мне тебя так не хватало!», «Как вы себя чувствуете?»… И еще много вопросов, от которых еще больше разболелась голова. В один момент их стало так много, что все слились, во что-то одно совершенно непонятное, и я закрыла глаза, пытаясь хотя бы таким образом сбежать от ненужного мне на данном этапе.

Дальше, оглянувшись вокруг, рассмотрела большую комнату с огромным окном и высокими потолками. Пол выложен маленькой плиткой, как при «совке». Черные ромбики сливались в цветы среди жёлто-коричневых плиток на полу. Стены до половины выкрашены в жёлто-коричневый цвет.

«Вы в больнице» – словно увидев мое смятение, сказала молоденькая медсестра. Рыжие слегка кудрявые волосы гуляли по её плечам. Хрупкая, юная, с глазами карими и длинными ресницами. Наверное ещё «не горевшая» совсем.

«Кто любил, уж тот любить не может. Кто горел, того не подожжёшь», – вспомнились слова Есенина. Полушепотом выронила в воздух.

– Что, милая? – уставился на меня брюнет высокий в костюме. Представительный. На правой руке часы. Чёрные какие-то. Но не было сомнений, что дорогие.

– Есенин.

– Что Есенин? – переспросил он.

– Строки Есенина. Чего-то крутятся в голове.

– Ах, да. Ты об этом. Твой любимый поэт.

Отвела взгляд влево. Пожилой мужчина под 180 ростом, седина в волосах, очки в серебристой оправе с прямоугольными линзами. Что-то конспектирует. В белом халате. Врач скорее всего. Постоянно смотрит на меня.

Планшет с записями отдал медсестре, достал из левого кармана маленький фонарик.

– Разойдитесь, пожалуйста. – обратился к присутствующим, которые тучей окружили меня. – Мне нужно осмотреть пациентку.

Включил фонарик, нагнулся надо мной. И начал светит мне в глаза.

– Откройте рот, пожалуйста. Покажите язык. – приказным тоном говорил врач. – Хорошо, закройте и отдыхайте.

Странный какой-то врач. Не спросил даже, как я себя чувствую.