Звук труб становился всё громче, приближаясь, как прилив золотого моря, как мягкий шум вечерних волн, бьющихся о серебряные берега Валусии. Толпа кричала, женщины бросали розы с крыш, и вот уже первые ряды великого войска появились на широкой белоснежной улице, что огибала украшенную золотыми шпилями Башню Великолепия.
Первыми шли трубачи – стройные юноши в алых одеждах, с длинными золотыми трубами; затем лучники – высокие горцы; за ними – тяжело-вооружённые пехотинцы со щитами и копьями. Позади них двигалась могучая конница – Красные Убийцы, всадники в красной броне. Они гордо сидели на своих конях, не смотря по сторонам, но, конечно, слыша крики толпы. Они были словно бронзовые статуи, и лес копий над ними был безупречен.
За этими гордыми и грозными рядами шли разношёрстные наёмники – воины дикого и свирепого вида; среди них – люди Му и Каа-у, и люди с холмов с востока и с островов запада. Наемники несли копья и тяжелые мечи, а плотным отрядом немного в стороне маршировали стрелки из Лемурии. Далее шла лёгкая пехота, а замыкали шествие вновь трубачи.
Захватывающее зрелище, которое вызывало в душе Кулла, короля Валусии, яростный восторг. Кулл был не на Топазовом Троне перед грандиозной Башней Великолепия, а в седле, верхом на огромном жеребце, настоящий король-воин. Он махал могучей рукой в ответ на приветствия проходящих войск.
Его взгляд быстро скользнул по трубачам, задержался на солдатах, и яростно вспыхнул, когда перед ним остановились Красные Убийцы, забряцав оружием и подняв на дыбы своих скакунов. Глаза его слегка сузились, когда прошли наёмники – они не приветствовали никого, шли плечом к плечу, смотря на Кулла прямо и смело немигающими яростными глазами из-под косматых грив и тяжелых бровей.
Кулл отвечал им таким же взглядом. Он высоко ценил храбрость, и смелее этих наемников в мире не было никого, не было даже среди того племени, которое породило и изгнало самого Кулла. Но Кулл не испытывал большой любви к ним. Слишком много было вражды между ними и его родным народом. И хотя имя Кулла теперь оказалось проклято среди гор и долин его родины, и родные земли остались лишь в его старой памяти, былая ненависть всё ещё жила в нём. Ведь Кулл был не валусианцем, а атлантом.
Когда войска скрылись за сверкающими плечами Башни Великолепия, Кулл повернул своего жеребца и направился к дворцу размеренным шагом, обсуждая парад с командирами, используя немного слов, но сказав много.
– Армия как меч, ей нельзя дать заржаветь, – сказал Кулл.
Они ехали вниз по улице, и Кулл не обращал внимания на шепотки, доносящиеся из толпы.
– Это Кулл, посмотри! Великий король! Какой мужчина! Смотри, какие у него руки! Плечи!
И более зловещий шепот:
– Кулл! Проклятый узурпатор с языческих островов.
– Позор Валусии, что на Троне Королей сидит варвар.
Но это мало тревожило Кулла. Тяжёлой рукой он захватил шатающийся трон древней Валусии и не менее тяжёлой удерживал его, один против нации.
После заседания в совете, в зале приёмов, где Кулл с тщательно скрытой мрачной насмешкой отвечал на формальные приветствия и лесть лордов и леди, он, наконец, остался один, и, сидя на троне, погрузился в размышления о государственных делах. Тогда слуга попросил разрешения говорить и объявил о прибытии посланца из пиктского посольства.
