Чёрная звезда заката

…Как вдруг, откуда ни возьмись,

В окно влетает змий крылатый;

Гремя железной чешуей,

Он в кольца быстрые согнулся

И вдруг Наиной обернулся

Пред изумленною толпой.

«Приветствую тебя, – сказала, —

Собрат, издавна чтимый мной!

Досель я Черномора знала

Одною громкою молвой;

Но тайный рок соединяет

Теперь нас общею враждой…»

А.С. Пушкин. Руслан и Людмила

Мутные уличные фонари остались за спиной, и теперь лишь полная Луна боролась с кладбищенским мраком. Свет её увязал среди голых ветвей уродливых деревьев, беспорядочно росших то там, то здесь. Мёртвую тишину городского погоста нарушали только мягкие шаги да шелест крыльев ночных тварей и отдалённое уханье филина.

Аркадий Романович, в свои сорок три почти карлик ростом не более полутора метров, уверенно пробирался среди мест вечного упокоения, направляясь к тому краю, где были свежие захоронения. Одетый в серое, что добавляло ему неприметности, Черных шагал в чёрных кроссовках мимо надгробий, звёздочек и других нелепых свидетельств того, что под землёй лежат истлевшие кости тех, чьё время устанавливать кресты на чужих могилах давно миновало.

При мысли, что вся человеческая жизнь может уложиться в простую схему: «Родился, вкопал крест на чужой могиле и умер», в густой чёрной бороде того, кто считал себя колдуном, блеснули зубы. Уж о ком-ком, но о нём так сказать нельзя. И не потому, что ещё не вкопал ни одного креста и не умер. Это было бы слишком примитивно.

– Может быть, я ещё и не родился. По-настоящему, – ухмыльнулся Черных.

Он остановился около могилы, над которой возвышался чёрный бюст, изображавший кучерявую голову негра. Эрзац-памятник лоснился в лунном свете и явно был отлит из дешёвенькой пластмассы, потому как земля под ним, с виду массивным, даже не думала проседать. Конец земного пути незадачливого уроженца Африки венчала лаконичная надпись: «Йохімбе Зумбезе. 5 квітня 1967 року – 10 березня 1990 року»[1].

– Так вот ты где спрятался! – хмыкнул ночной посетитель, покачал головой и произнёс: – Нехорошо, малыш! Родитель-то ведь волнуется! – затем после паузы добавил с фальшивой уверенностью: – Но ничего, недолго тебе осталось, хе-хе, в жмурки играть…

Иохимбе не ответил.

– Молчишь? Ну-ну, но учти, что ни котлета по-киевски, ни тяжесть могильного камня – это я, конечно, хе-хе, образно, – не есть гарантия того, что мы больше не увидимся. До встречи, «жмурик»!

Сыпнув несколько горстей земли с соседней свежей могилы в чёрный, ничем особо не примечательный пакет, Аркадий Романович двинулся в обратный путь. Около одного из надгробий серела в лунном свете дохлая кошка, которая тоже последовала за землицей. Эту ночь он вообще имел все основания считать удачной до тех самых пор, пока на выходе с кладбища в глаза не ударил слепящий свет фар.

Для усиления и без того сногсшибательного эффекта темнота взорвалась рёвом сирен, и едва вой умолк, как прозвучал громогласный голос:

– Стой! Сопротивление бесполезно!

Никак не ожидавший такой встречи, ошарашенный Черных уронил ношу и автоматически поднял руки вверх.

– Пацан, ты зачем это сделал? – тут же поинтересовался голос, сбавив децибелы.

– В-вдруг стрелять будете…

Он ничуть не сомневался, что поднятые руки отнюдь не гарантия личной безопасности. В его годы уже нет надобности лишний раз напоминать себе, в какой стране живёшь. Впрочем, как и о том, что аисты, неся в клювах несчастных младенцев, при пересечении границы одной шестой части суши стыдливо прячут глаза. Последнее, конечно, являлось шуткой, но в каждой шутке, как говорится, есть доля правды. Здесь, по его убеждению, та была довольно-таки изрядной.