Прощальный свет любви

© Алексей Валериевич Горшенин, 2020

ISBN 978-5-4498-9837-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вот говорят – любовь…

Тысячи лет уже с уст человеческих слово это не сходит. И нет, кажется, на свете более сильного, возвышающего, волнующего и до самых потаенных глубин души проникающего чувства, волшебным словом «любовь» выражаемого. Недаром же служители всех муз на протяжении многих веков не устают запечатлевать и воспевать его в стихах и красках, в камне и музыке, на сценических подмостках…

Но и по сию пору величайшее это чувство не раскрывает главную свою тайну: что же, все-таки, есть настоящая любовь, и почему каждый раз она неповторима?

«Любовь – не вздохи на скамейке и не прогулки при луне», – сказал поэт. И как с ним не согласиться?! Не есть ли все эти «вздохи», «прогулки», ухаживания с цветами и подарками, пылкие велеречивые объяснения на самом деле всего лишь красочные фантики? Главное-то ведь – какова сама «конфетка»? Не сведет ли от нее скулы, не загорчит? Да и вообще – такая ли уж она конфетка?..

Мысли эти приходили мне в голову, когда я перелистывал семейный альбом Михаила Ефимовича и его супруги Валентины Кондратьевны Железиных, примостившись на видавшей виды кушеточке в маленькой спаленке стариков, разглядывая старые, кое-где потускневшие фотографии. Вот Михаил Ефимович в офицерском кителе с погонами капитана, орденами и медалями на груди. Слегка скуластое лицо смотрит в объектив строго. А вот он уже в штатском костюме в компании таких же улыбающихся вместе с ним молодых людей, за спинами которых черная школьная доска. На следующей странице альбома вижу Михаила Ефимовича сначала в промасленной телогрейке возле трактора, за которым просматривается уходящая к горизонту свежая пахота, затем, на другой фотографии, – в заводской спецовке на фоне белых баков, трубопроводов, еще какого-то оборудования.

Листаю альбом дальше, и взгляд цепляет фото круглолицей кареглазой брюнетки с ямочками на округлых щеках и сочными вишневыми губами. Барышне по виду нет и двадцати. Она налита здоровьем, свежими молодыми соками, нерастраченными силами. В глазах ее плещется юный задор, неуемная жажда жизни и любви. Я не сразу узнаю эту красавицу. Наконец, до меня доходит, что это же Валентина Кондратьевна на заре своей туманной юности! «Как же хороша она была тогда! – восхищаюсь я, но тут же и укоряю себя: – Да она до конца своей жизни оставалась привлекательной женщиной.

Оторвавшись от альбома, обвожу глазами спаленку. Зная стариков значительное время, я, тем не менее, никогда не переступал ее порог. К противоположной стене, завешенной дешевеньким ковриком простенького узора, вплотную придвинута широкая железная кровать с панцирной сеткой, отсвечивавшей зеркальным блеском никелированных шаров, венчавших боковины спинок. Кровать заправлена светло-коричневым покрывалом, а в изголовье пирамида из подушек – мал-мала меньше, кои в селениях русских, как и мраморные слоники, и поныне остаются чем-то вроде символов семейного уюта и благополучия.

Из залы слышался звон посуды, разнобойный гул уже нетрезвых голосов. Часа полтора назад на местном кладбище похоронили Михаила Ефимовича, и сейчас поминки в самом разгаре.