Машина времени: концерт Цоя

Глава 1

Михаил Семёнович, человек пятидесяти лет от роду, чья жизнь была расчерчена, как инженерный проект, с точностью до миллиметра, смотрел на свой аппарат. Громоздкое сооружение из тускло поблескивающей нержавейки, запутанных проводов и мигающих лампочек напоминало одновременно и старый советский агрегат из НИИ, и что-то из фильмов о сумасшедших учёных. Он потратил на неё десять лет – десять лет украденных часов, бессонных ночей и объяснений жене, почему ему так нужен этот древний осциллограф с «блошиного рынка». Жена, кстати, верила, что он просто слишком увлёкся новым хобби – «моделированием радиотрансляторов». Пусть так. Главное, она не знала, что он собирался смоделировать… прошлое.

На улице шумел май 2025 года, шелестел листвой, пропитанной свежим дождём. В окне его гаража, который он с упорством маньяка превратил в мини-лабораторию, виднелись блестящие крыши соседних домов и серое, как старый свитер, небо. Воздух был свеж и пах мокрой землёй. В его собственном мирке царил запах озона, паяльника и чего-то неуловимо-пыльного.

Михаил Семёнович проверил показатели на мониторе, слегка поправил очки на носу и глубоко вздохнул. Сердце, обычно работавшее с точностью часового механизма, вдруг забилось как взбесившийся барабан. Нервы, штука до странности упрямая, даже у инженеров. А уж тем более у тех, кто собирается в девяностый год. В тот самый, где он должен был быть. На том самом концерте Цоя в Лужниках. Концерте, который он пропустил тогда, двадцать с лишним лет назад, из-за дурацкой простуды и поездки к тётке, и который не переставал ему сниться.

«Что ж, Михаил Семёнович, – пробормотал он в пустоту, – или пан, или пропал». Он нажал большую красную кнопку.

Сначала послышался низкий, нарастающий гул, похожий на ворчание тысячелетнего медведя. Лампочки на панели замигали в безумном ритме, провода затрещали. Запах озона усилился, а потом… потом всё смешалось. Свет, звук, сам воздух вокруг. Казалось, что его тело скручивают в невозможный узел, а потом резко разворачивают. В голове помутнело, желудок сжался, и он почувствовал, как сознание проваливается куда-то в бездну.

Он очнулся резко. Открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света. Неожиданный, резкий, пронзительный гул ударил по ушам, а затем – какофония голосов, шума машин, где-то вдалеке – отрывки музыки. Запахи… О, запахи были отдельной историей. Выхлопные газы, жареные пирожки, мокрая пыль и что-то неуловимо «советское», кислое, ностальгическое, словно старый шкаф.

Михаил Семёнович попытался подняться. С трудом оторвав голову от грязного, шершавого асфальта, он огляделся. Его гараж исчез. Исчезли блестящие дома. Вместо них – серое, местами облупившееся здание, на котором крупными буквами кричала вывеска: «Товары для дома. Промтовары». Вокруг него кипела толпа. Неспешно, хаотично, по-своему шумно. Мимо проносились допотопные "Жигули" и "Москвичи", сигналя так, будто это было их единственным смыслом жизни.

Он был одет в свою любимую практичную куртку, джинсы, на запястье – умные часы. И на ногах – кроссовки, которые казались ослепительно белыми на фоне окружающей серости. Люди вокруг – мужчины в мятых пиджаках и кепках, женщины с авоськами, дети, гоняющие футбольный мяч по тротуару – смотрели на него с любопытством, некоторые – с подозрением.