Все жанры Все авторы
Трепанация черепа - Сергей Гандлевский

Трепанация черепа

Страниц

80

Год

2012

Сергей Гандлевский – талантливый многогранный писатель, объединяющий в себе дар поэта, прозаика и эссеиста. Он успешно завершил свое образование на филологическом факультете Московского Государственного Университета, где получил крепкую фундаментальную подготовку.

Однако творческим путем Сергей прошел необычный путь. Он работал в различных сферах: был школьным учителем, экскурсоводом, рабочим сцены, а также ночным сторожем. Такое разнообразие опыта позволило ему обогатить свое писательское мастерство и придать его необычное оттенок, делая его тексты проникновенными и оригинальными.

На данный момент Сергей Гандлевский является редактором журнала "Иностранная литература" и продолжает активно писать свои произведения. Уже с восемнадцати лет он начал создавать стихи, которые сначала были опубликованы за рубежом в эмигрантских изданиях, а в конце 80-х годов его талант признали и на Родине, и его работы стали выходить на страницах российских издательств.

Сергей Гандлевский является лауреатом множества значимых литературных премий, в том числе "Малая Букеровская", "Северная Пальмира", Аполлона Григорьева, "Московский счет" и "Поэт". Его талант искусно признан и поддержан фондом "POESIE UND FREIHEIT EV", где он является стипендиатом.

Поэт также является участником многих международных поэтических фестивалей и выступлений. Его стихи поражают разнообразие культурных границ и переводятся на множество языков, включая английский, французский, немецкий, итальянский, голландский, финский, польский, литовский и японский языки. Также его проза находит свое воплощение на английском, французском, немецком и словацком языках.

Таким образом, Сергей Гандлевский является уникальным и востребованным писателем, чье мастерство и талант пронизывают сотни тысяч сердец и умов по всему миру. Его работы продолжают вдохновлять и удивлять своей глубиной и оригинальностью.

Читать бесплатно онлайн Трепанация черепа - Сергей Гандлевский

Жене́

Я люблю, когда врут! Вранье есть единственная человеческая привилегия перед всеми организмами.

Ф. М. Достоевский

Когда я открывал глаза, она уже болела. А может, меня просто-напросто будила головная боль. Белый боксер Чарли, племенной брак, внеплановая вязка, махом сигал на кровать. Я по привычке заслонял солнечное сплетение и пах: в засранце сорок кило весу и люберецкая силища. Жена поворачивалась на правый бок, а я отбивался от кобельего панибратства и брезгливо натягивал отсыревшие за ночь портки и рубаху. В полукедах на босу ногу я спускался на террасу. Не из отцовской бережности, а чтобы урвать еще четверть часа тишины, на цыпочках проходил мимо детской комнаты.

В ушах шумело. По первоcти я, случалось, озирался: откуда? Пока не смекнул, что я – он и есть источник шума. Чарли вился вокруг меня мелким бесом, и мы доходили до задней калитки. Лес начинался сразу. Я задерживался у ствола поваленной накануне березы. Чистая работа. Жаль, конечно, тем более что береза – символ русской духовности и особого пути России, но работа чистая. Хотя шведские березы будут поавантажней. Когда мы слонялись с Рубинштейном по Стокгольму в сентябре девяносто второго, меня озадачило засилье роз на газонах. Я взялся умничать. “Лева, – воскликнул я, – ведь северная страна, вроде нашей! Вот что значит близость Гольфстрима!” Рубинштейн согласился со мной в принципе, но вскользь заметил, что во дворе шведского посольства в Москве из-за роз тоже плюнуть некуда.

Чарли метил ближайшую ель, балансируя на трех ногах, потом принимался суетливо кружить по подлеску, наконец пристраивался, напоминая страдальчески осклабившегося горбуна, и оставлял солдатскую кучу. От облегчения он делал два-три скачка вбок, прихватывал пастью еловую шишку и приглашал меня поразвлечься. Дудки, теперь моя очередь.

Я запирался в будке на краю участка, курил, тискал ладонью невыносимый лоб и по привычке читал заголовки на лоскутах пожелтевших газет. “На необъятных просторах Родины”. Понятно. “Обуздать…” Оборвано, но тоже понятно. “Позор…” – и снова ворсистый обрыв. “Гореть пионерским кострам!” Гори они огнем. Словом, родина – ширь да простор: папуасы, каноэ, озера. Гутентаг, полуночник костер! И конечно, привычка к позору… День начался, и что делать? Снять штаны и бегать. Была там еще шутка в том же роде. А! “От Украины, Молдовы, России (в штанах) дети советской страны (без штанов) бросили тоже цветы полевые (в штанах) в гребень дунайской волны (без штанов)”…

Судя по визгу и взаимным обвинениям, дети проснулись. За завтраком я заведу ежедневную волынку: Александра, нет такого слова “клевый”; Гриша, нож передают рукоятью вперед и тэ дэ. Мрачный из меня получился папаша, скучный. Человек подобен мухе на мяче, екклезиаствовал я, и в каждом возрасте жизни своей мнит, что обретается в главной точке шара, а всего мяча не видит, никогда.

Слышится Ленино “доброе утро” и ответное “здравия желаю!” соседа. Это с ним идем мы на днях поселковой улицей, а он все сокрушается, что у него ограду по весне выпрет: работяги схалтурили, неглубоко столбы врыли, а промерзание – метр восемьдесят.

– Вы строитель? – спрашиваю я с подвохом, потому что профессия здешних насельников – зона умалчиванья.

– Все относительно в этом мире, Сережа, все относительно.

Вам может понравиться: