Лак человечности

«Всё хорошо. Всё разворачивается к лучшему» – мысленно повторяла Дарина мантру, которой её научили на курсах духовного развития. Она отчаянно пыталась поймать состояние этого «хорошо», но, видимо, прямо сейчас для неё было время «разворота к лучшему», когда допустимо испытывать некоторый дискомфорт. Машина остановилась, и она почувствовала, что её опять куда-то потащили. Кажется, сейчас её будут убивать, но ей было уже почти всё равно. Она решила сдаться и довериться Высшим силам. Бордово-красная тряпка – шарф или платок – намотанная на голове, не давала ей возможности видеть. Разбитый Димычем нос, болел, но это была тупая боль, которая ещё немного досаждала, но сильно уже не беспокоила. Её завели в какое-то помещение и бросили на что-то типа жёсткого дивана.

– Это же девчонка! Мы так не договаривались! Ты говорил, что будет заложник. – услышала она незнакомый хриплый голос.

– Заложник, заложница – какая нахрен разница? Мы же с тобой не из этих. Ну тех, которые используют – как их там – фе-ми-ни-тивы! – произнес по слогам Николя и противно засмеялся – его голос она узнала без труда.

Платок развязали, и она увидела перед собой, кроме уже знакомых ей Николя, Димыча и Толика, какого-то заросшего волосами бородатого старика. Последний глядел хмуро, а увидев её разбитое лицо, коротко матюгнулся и увёл троих мужчин за угол большой, выложенной кирпичом, старинной печи. Теперь она не могла их видеть, но прекрасно слышала.

– Ты кого мне притащил? Почему она вся в крови?

– Ну, не вся… – стал оправдываться Николя.

– Да, вмазал я ей всего-то разок, чтобы фотки, как надо получились. Для папаши её. Надо было ей ещё вставить, жаль Николя не дал, – встрял в разговор Димыч.

– Вот, видишь, целая она – для тебя сберег. Думаю – Вовк давно без бабы мается, развлечётся хоть, – опять противно заржав вступил Николя.

– А не захотите – или там ещё что – так и я могу с ней развлечься, с превеликим, так сказать, удовольствием, – снова влез Димыч.

Дальше она услышала звук удара, вой и ругань Димыча. Её воображение тут же нарисовало, как дедок двинул Димычу по носу локтем, чтобы не лез – щенок – в разговор взрослых. Николя крикнул Толику, чтобы он увел Димыча в машину. Судя по звукам – тот так и сделал. Оставшись вдвоем, дедок и Николя продолжили разговор.

– Ей хоть восемнадцать-то есть? – спросил дедок.

– А, за это не беспокойся! Дарина Аристарховна у нас дама взрослая – даже замужем побывала – развелась недавно. Ты можешь делать с ней всё, что угодно, но потом она должна будет исчезнуть с концами. Я сообщу тебе – когда.

– Слышь, ты! Ты же знаешь прекрасно…

– Вот только не надо мне тут заливать про женщин, детей и свои принципы! Симону помнишь? Я – помню, как ты её… – Николя перешёл на шепот, но она смогла разобрать слова.

Сидя на топчане в незнакомом деревенском доме со скованными сзади руками, девушка лихорадочно соображала, что ей делать. Руки уже начали затекать. Она пыталась пролезть в них, как в кольцо, чтобы переместить вперед, но у неё не вышло. Только застряла в нелепой позе. «Кажется, я и вправду толстая», – подумала она.