Все жанры Все авторы
Мыслитель-«ученый», «слишком ученый», то есть ученый-филистер - Николай Федоров

Мыслитель-«ученый», «слишком ученый», то есть ученый-филистер

Страниц

5

Год

—

«…Только по ошибочному пониманию истории, как непередаваемой жизненной мудрости, он может высказывать о возможных негативных последствиях исторического знания, о его «излишествах»; в то время как в нашем случае, мы должны обвинить самих себя в нашей некомпетентности, которая привела нас к потере наших корней и отсутствию общей цели, способной объединить всех нас для достижения общего блага…»

Забывчивое обращение с историей является причиной понижения нашего культурного наследия и утраты взаимосвязи между нами, людьми. Каждое поколение должно осознавать свою историю, чтобы строить будущее на приобретенных уроках и опыте предшествующих поколений. История – это не только память, но и незаменимая учительница, предупреждающая нас о возможных ошибках и помогающая найти путь к общей цели. Вернемся к нашим историческим корням и вместе будем строить светлое будущее, исходя из мудрости прошлого. Потерянное родство и общая цель – ключи к силе и единству нашего общества. Вместе мы можем достичь большего и создать лучший мир для всех нас.

Читать бесплатно онлайн Мыслитель-«ученый», «слишком ученый», то есть ученый-филистер - Николай Федоров

За пределами нынешнего мрака и света, за пределами двух суеверий, двух обскурантизмов, двух невежеств ученый филолог (Ницше), будучи очевидцем страшной трагедии, в которой два народа, как рабы и орудия слепой силы природы, истребляют друг друга, не видя своего общего врага, этот ученый созерцатель безумного события пишет не об этой франко-германской трагедии, которой он был сам в качестве санитара участником, а пишет «о происхождении греческой трагедии из духа музыки», или пения, от опьянения к забвению смерти приводящей и производящей войну и смерть. Эта-то школьная, университетская ученость закрывает от него действительность, историю, пред глазами его и в нем самом текущую. В «Несвоевременных думах», т. е. в то самое время, когда Германия упивалась своими кровавыми победами и спекулировала на награбленные миллиарды, Ницше, по поводу Штрауса, воюет против филистерства, в котором он сам наиболее грешен (как очевидно из вышесказанного), и противопоставляет Штраусу Шопенгауэра, чистого ученого, созерцателя по преимуществу, покинувшего даже профессорскую деятельность для того, чтобы вполне предаться бездеятельному созерцанию. Ученый, для которого мир есть представление, а жизнь – похоть, которую он называет волею, не замечая зависимости-неволи, хотя неволя тяготеет и над ним самим. Если кроме скотской действительности остается лишь созерцание, то естественным следствием такой жизни будет отрицание, общее отрицательное отношение ко всей жизни, к жизни всего мира, тогда как должно бы быть отрицание только своего филистерства, да городской, трактирной жизни. И этого-то Шопенгауэра его последователь Ницше делает «воспитателем» («Schopenhauer als Erzieher»). Желательно, чтобы такой воспитатель был всегда «несвоевременным». На служение таким-то людям обрекает Ницше род человеческий!..

Только по непониманию истории как жизни он может говорить о вреде истории, о «чрезмерности» ее; тогда как наоборот, мы должны бы винить себя в забывчивости, обратившей нас в бродяг, не помнящих родства и лишившихся цели, которая могла бы объединить всех для общего дела. Вообще возражения Ницше против истории указывают уже на такую старость, которая переходит в ребячество; это уже последний «ренессанс», «вторая молодость». Первый ренессанс был лишь началом старости: кажущееся возрождение было в сущности началом вырождения; второй же, современный ренессанс есть уже последняя вспышка жизни перед настоящим умиранием. Необузданная, ничем не стеснявшаяся спекуляция, начавшаяся в Германии тотчас же после вполне удавшегося военного грабежа, конечно, не дает Ницше никакого права говорить об ограничениях, налагаемых традициями и моралью на свободу людей, т. е. о стеснениях, обусловливаемых историческим прошлым. И какое право Ницше имеет говорить против гегелианского преклонения перед разумностью и особенно перед силою существующего, когда он сам признает невольные бессознательные возвраты, а не возвращение сознательное, трудом всех и всеобщею волею, ставшею властью, правящею разумно над неразумною природою?

Конец ознакомительного фрагмента.

Вам может понравиться: