Лето пахнет солью (сборник)

Поезд летит со скоростью моих мыслей. Я прислоняю лоб к прохладному окну и смотрю на небо – ночное, черное, звездное. Люди в вагоне сопят и похрапывают, как будто никому нет дела до того, что идут последние минуты весны. Будто не они всего несколько месяцев назад радовались пронзительному весеннему запаху, который бывает всегда, едва только растает снег. Запаху скоротечному, смеющемуся вместе со мной, бегущему вперед, к этому дню, когда все запахи смешаются и превратятся в одно сплошное праздничное лето. Мне хочется разбудить родителей, чтобы они встретили лето вместе со мной, но я только вздыхаю и снова вглядываюсь в ночь.

Там, далеко за окнами – море. Его еще не видно, но я чувствую, как становлюсь к нему все ближе. Поезд раскачивает из стороны в сторону, последние минуты весны рассыпаются в дребезжании стаканов в подстаканниках…

Сегодня я засыпаю, но завтра я поздороваюсь с морем.

Я скажу ему – здравствуй, море.

И это будет значить многое.

И здравствуй, лето. Здравствуй, морская соль, которая будет держать меня на волнах и уносить прочь.

И здравствуйте, беззаботные морские люди, теплые улицы, чернеющие горы, беспощадные комары, направленные солнечные лучи…

Я засыпаю и проснусь уже летом.

…И вот завтрашний день. И мое лето, пока еще бесконечное. Я стою на берегу, и волны облизывают мои подошвы. Камни впиваются в пятки, а я вдыхаю тягучий, пропитанный водорослями и йодом воздух.

Вдруг рядом со мной незнакомый мальчишка, вглядываясь в горизонт, говорит:

– Здравствуй, море.

И я отвечаю:

– Здравствуй.

Ленка была маленькой. Не то что ее бабушки, с которыми она ехала на море. Бабушек было три, и все они были большие.

Ленка даже боялась думать, какая из бабушек больше. Если она решала, что одна, то вторая начинала казаться еще внушительней, и ее заслоняла третья, и тогда первая надувалась, как павлин, разводила руки в стороны, и Ленке хотелось спрятаться, потому что эта бабушка, конечно же, сразу поглощала мир целиком. Но проходило несколько минут, и Ленка осторожно открывала один глаз, убирала ладонь с другого, и перед нею оказывалось бабушкино лицо. Бабушка заботливо спрашивала, а голос ее гремел километров на пять вокруг:

– Ты, Леночка, испугалась чего? Ты, Леночка, ничего не бойся. Если всего станешь пугаться, то так и заикой останешься, – и бабушка ласково трясла Ленку за плечо.

Но Ленка не боялась стать заикой – она боялась бабушек, особенно когда те собирались вместе. Они смеялись так громко, что потрясывало, а соседи опасливо затихали. Ленка забивалась в уголок вагонного сиденья и царапала коленку – так было спокойней. Время от времени бабушки замечали ее, и тогда одна из них говорила:

– Скушай яблочко!

Ленка мотала головой так отчаянно, что стукалась о стенку, и тогда вступала вторая бабушка:

– Курочки поешь!

И когда Ленка вместо ответа пряталась за коленки, третья бабушка громыхала:

– А харчо у нас нету!

И все три бабушки снова смеялись, и вагон снова потрясывало, и соседи снова замолкали… А Ленка только думала: почему харчо? Откуда в голове у бабушек харчо? Будет ли оно там всегда, или только сегодня?

К слову сказать, Ленка не была такой уж маленькой, она казалась крохой только по сравнению с бабушками. А на деле ей уже исполнилось девять лет, потому-то родители и отпустили ее с бабушками одну. И там, дома, ей казалось, что ничего страшного, что главное – море, что когда будет море, огромное, куда больше бабушек, самих бабушек и видно-то не станет…