Развод. Босс в помощь

Я бегу по коридору, одной рукой везу чемодан, другой прижимаю к себе малыша. Сумка с детскими вещами норовит соскользнуть с плеча, приходится придерживать и ее. Слезы подступают к глазам, но я заставляю себя не плакать, иначе запнусь и упаду, не видя дороги. Забегаю в лифт, извернувшись, нажимаю кнопку первого этажа и с бешено колотящимся сердцем жду, когда наконец кабинка опустится вниз. А в голове, словно заезженная пластинка, крутится фраза: «Нет, это неправда! Этого не может быть!» И разбивается о реальность. Несколько мгновений назад мир разлетелся на осколки, которые уже не собрать.

Меня не было три дня – короткая командировка, в которую так не хотелось ехать. Но босс настаивал, а муж внезапно поддержал, уверяя, что ничего страшного ни с ним, ни с малышом не случится, ведь рядом няня.

Рядом. Тогда, уезжая, я и представить не могла, что подразумевалось под этим словом. Как не могла представить и то, что увижу, вернувшись раньше. Брошенные в прихожей туфли на высоченных каблуках я не узнаю – няня при мне ходила в балетках, нижнего белья тоже не демонстрировала, поэтому кружевной лифчик на полу в коридоре также остается неопознанным. И лишь она сама выглядит узнаваемой даже без одежды, хоть и смотрит с наглой усмешкой, ничуть не смущаясь того, что лежит голая в обнимку с моим мужем на нашей супружеской постели.

– Как ты мог?! – кричу я, глядя на мужа. – Ты изменил мне… с нашей няней?!

– И что? – усмехается Олег, ничуть не смутившись, словно это нормально – лежать рядом с другой женщиной в доме, который принадлежал только нам двоим. – Не нравится – проваливай. Не держу.

Передо мной совсем не тот человек, которого я знала.

– Проваливай, – подхватывает блондинка, лежащая с ним рядом, и ее улыбочка становится еще более мерзкой.

За стеной, в детской плачет малыш. Наш… нет, теперь уже только мой.

Бросаюсь к нему.

– Клуша, – шипит вслед змея-разлучница. Молчание мужа, словно камень, ударяет в спину.

Малыш Федюшка стоит в кроватке, держась за бортик. Увидев меня, принимается плакать еще сильнее, тянет ручки, ища утешения. Подхватив его на руки, мечусь по комнате, выискивая сумку для прогулки. Наконец нахожу и принимаюсь торопливо складывать вещи: памперсы, сменную одежду, кофточку, шапочку…

Бежать, скорее, пока муж не опомнился.

Федюшка что-то лопочет, крепко держась за меня маленькими цепкими пальчиками.

Бросив в сумку последнюю вещь, выглядываю в коридор, прислушиваюсь – из спальни доносится скрип кровати – бегу на кухню и, достав из шкафа несколько баночек с пюрешками, закидываю в сумку.

К скрипу добавляются еще и стоны, но сейчас мне не до них. Обувшись, выскакиваю из квартиры и бросаюсь прочь, унося с собою самое дорогое, что есть в жизни – моего малыша Федюшку.

Скорее! Пока Олег не опомнился и не понял, что я забрала малыша! Особой любви к сыну он никогда не испытывал, но все время говорил друзьям, что Федор – его наследник, словно это призовой кубок или породистая собака, которой можно похвастаться. Чутье подсказывает мне, что исчезновением ребенка он останется недоволен.

Когда лифт доезжает до первого этажа, в голове созревает план – я уеду к маме. Там, вдвоем, мы сумеем уберечь малыша. О том, что Олег может приехать и туда, в маленький городок, где я выросла, стараюсь не думать, чтобы не убивать последнюю надежду. Он был там всего однажды и вряд ли помнит адрес.