Граф Савва Владиславич-Рагузинский. Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I

Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и взаимодействию со средствами массовой информации Санкт-Петербурга

Серия «Славянская карта»

Перевод с сербского В. Н. Соколова

Уважаемый Читатель, если ты взял в руки эту книгу, значит, ты неравнодушен к великой истории нашей страны, значит, тебя влечет восемнадцатый век – великая и романтическая эпоха, когда Россия под скипетром Петра стала воистину великой державой. Этому в немалой степени способствовали соратники государя, имена которых прозвучали в «Полтаве» Александра Сергеевича Пушкина: «Сии птенцы гнезда Петрова – В пременах жребия земного, В трудах державства и войны Его товарищи, сыны: И Шереметев благородный, И Брюс, и Боур, и Репнин, И, счастья баловень безродный, Полудержавный властелин».

Понятно, что поэт перечислил только тех сподвижников Петра, которые уложились в поэтическую строку. К тому же, герой этой книги, один из самых верных друзей и соратников царя, был не полководцем, а разведчиком, дипломатом, финансистом, литератором и патриотом – патриотом России и своей порабощенной родины, Герцеговины.

В те времена в Россию устремлялось немало братьев-славян. Иные, как хорват Юрай Крижанич, стремились внедрить у нас католицизм; словак Мориц Бенёвский, желавший сразиться с Россией за свободу Польши, оказался сначала в камчатской ссылке, а затем воцарился на мадагаскарском престоле. Но то были авантюристы чистой воды, которыми славилось то время. Иное дело – Савва Владиславич, более известный у нас как граф Савва Рагузинский. Хотя, эпитет «известный» мало подходит к этому человеку. Плита на его могиле утрачена полтораста лет тому назад, а помнят его в нынешней России только историки да хранители Летнего сада, ибо именно его стараниями этот дивный уголок Петербурга был украшен итальянскими беломраморными фигурами.

Конечно же, помнил его и автор Полтавы, потому что именно Рагузинский подарил Петру чернокожего прадеда поэта – «арапа», Абрама Петровича Ганнибала, и до самой своей смерти опекал его в России и Сибири, когда необузданный темперамент привел императорского крестника в ссылку. Пушкин вспоминает Рагузинского (точнее, его сына) в V главе незавершенного романа «Арап Петра Великого», а в подготовительных текстах к «Истории Петра I», в заметке, относящейся к 1711 году, пишет: «Тогда явился к Петру некто Савва Владиславлевич, родом рагузинец (т. е. уроженец Дубровника – В.С.), он был в Константинополе агентом Толстого, Петр принял его милостиво, Рагузинский (так стал он называться) советовал сослаться с черногорцами и прочими славянскими племенами, Петр и отправил им грамоту, приглашая их на оттоманов».

На самом же деле «некто Савва» впервые «явился к Петру» еще в 1703 году, и тогда же был им богато вознагражден за доставленные сведения о враждебной Османской империи. Может быть, именно близость к государю стала причиной зависти, которую питали к Савве многие царедворцы? Может быть, редкостная удачливость в делах государственного уровня способствовали забвению его роли в становлении «России молодой»? Может быть, его баснословное богатство вызывало зависть современников? Ведь Владиславич был вторым богатейшим человеком России – после Александра Меншикова? Тем более что в отличие от иных чиновников, Владиславич заработал состояние честными трудами на благо державы!