В Бескрайнем заливе бусинами рассыпаны острова – Спящий архипелаг. Его не видно с Большой земли, и не только потому, что он слишком далеко от берега, ведь залив в самом деле простирается на многие-многие километры. Но еще и потому, что эти острова закрыты от чужого взора Заслоном – особым волшебством, которое существовало здесь всегда, со времен образования самого залива Бескрайний. Островов всего четыре: Рока-Алада, Центральный, Безымянный и Светлоярск. Рока-Алада – единственный остров, верхушка которого чуть-чуть видна с берега зимой в ясную погоду. Он был открыт давным-давно чужеземными мореплавателями, поэтому и носит иностранное название. Безымянный до сих пор необитаем. Центральный остров крупнее других, из-за него со Светлоярска, самого дальнего из островов, не видно материк.
На острове Светлоярск улицы расходятся от площади веером, ветвятся на переулочки, словно крона дерева. А ствол – широкая дорога – ведет к городу за Воротами. Они всегда закрыты, туда войти нельзя. Светлоярск – красивый остров, таинственный остров, печальный остров.
Первое, что я помню из детства, – прохладную ночь.
Мне и брату по полтора года, и мама бежит с нами на руках по берегу озера. Обычный человек запоминает себя лет с трех, так мне говорили. Но я почему-то помню все гораздо раньше, чуть ли не с рождения. Бежать маме трудно, мы довольно упитанные дети. Кругом, наверное, лес – елки, елки, елки… Пахнет мхом – я потом узнаю, что это мох. И луна круглая и желтая, как тарелка каши. Вдруг на луну набегает тень большой птицы – кто-то гонится за нами. Брат чувствует это, как и я, и начинает плакать. Мне почему-то не страшно, только очень жалко его. И маму тоже. Но я еще не понимаю почему.
Хищные птицы настигают, кружат над нами, снижаются, распластав огромные крылья. Мама останавливается, в страхе прижимая нас к себе. Наконец одна из птиц ударяется о землю, и перед нами словно вырастает человек.
– Гражданка 12-М. А., остановитесь! Юниор-полиция!
Молодой парень в форме – это сейчас я понимаю, что ему было не больше семнадцати-восемнадцати лет, а тогда он казался взрослым дядькой, большим и страшным, – тычет маме под нос блестящий полицейский жетон, на нем растопырила крылья та самая хищная птица. Орлан. И юниор-полицейских не называют иначе как орланами. Двое других тем временем тоже принимают человеческий облик.
– Не усложняйте своего положения. Отдайте детей, и мы отпустим вас.
Дядька-полицейский говорит очень сердито, так мне кажется. Двое других молча стоят рядом. Один – между мамой и озером, другой загораживает тропинку, по которой мы бежали. Мой брат перестал плакать и теперь грызет кулак, сверкая глазами на полицейского.
– Ну же, сделайте это, вам самой будет легче, – говорит орлан уже мягче.
Мама медленно опускает нас на землю. Мы стоим, вцепившись в ее ноги.
– Алеша, иди к дяде, – говорит мама бесцветным голосом и гладит брата по светлым волосам.
Тот удивленно задирает голову и смотрит на маму, но потом послушно идет на руки к полицейскому.
– Вот и молодец, мужчина! – говорит орлан, подхватывая брата. – И девочку тоже, уважаемая.
– Как? Почему?!
– В этом виноваты только вы, – строго говорит полицейский. – Если бы вы сразу отдали сына, а не бросились в бега, девочка была бы с вами. А теперь вы преступница, и по закону вам полагается год тюремного заключения. Но мы сделаем вид, что вы передали детей добровольно, и просто отпустим вас.
