Наставник

Винченцо пришел в себя от того, что чья-то рука совершенно по-хозяйски копалась у него в груди. Он отчетливо чувствовал и собственное сердце, и чужие пальцы, которые обминали это самое сердце. Он осознавал невозможность подобных действий.

И открыл глаза.

– Живой, – над Винченцо склонился барон, который глядел с нескрываемым любопытством. – А он потом бузить не станет?

– Об этом стоило подумать до того, как вы позволили госпоже действовать.

Старик несколько нахмурился.

Его лицо проступало сквозь туман. И выглядело оно столь забавным, что Винченцо едва не рассмеялся, но старик исчез. А вместо него опять барон появился.

Какой из него барон-то?

В груди опять стало щекотно, и Винченцо хотел было потрогать, убедиться, что все его ощущения – лишь игра больного разума, но не сумел пошевелиться. Тело он чувствовал, от мизинца на ногах и старого мозоля между пальцами до самого сердца, которое сейчас мяли и давили.

– Ишь, глазами зыркает, – восхитился мальчишка. – Ица, а и вправду, на кой он нам нужен?

– Маг, – сказала невеста господина барона, которая и сидела на груди Винченцо, запустив в нее руку по самый локоть. И в сочетании с грязным кружевом да бархатом смотрелось это несколько несуразно. – Сильный. Много сил. Хорошо. Надо. Им.

Она вытащила руку и отерла о подол, окончательно убивая драгоценный бархат.

Винченцо закрыл глаза.

Он понятия не имел, что происходит, но осознавал, что ничего-то с происходящим сделать не способен.

Миара.

Мысль обожгла болью.

Он вдруг вспомнил.

Неясную тревогу, что пробилась сквозь усталость. И заставила встать на ноги. И то, как вскочила эта вот… невеста барона, которая сейчас казалась до отвращения невозмутимой, будто это было нормально, совать руки в чужую грудь.

Бег. Вверх по лестнице. Крутые ступени. Страх упасть. И потратить на это падение драгоценные секунды. Понимание, что вот-вот произойдет нечто непоправимое.

Снова бег.

Боль в груди. Колючий воздух. Коридор. Людей. Стражу, что расступилась, не посмев задержать мага.

Дверь.

Дверь была заперта. Но Винченцо вышиб её одним касанием. Только все равно опоздал. Он увидел Дикаря, посеревшего, покрытого кровавым потом.

Вздувшиеся жилы.

Искаженное лицо.

Пальцы, сомкнувшиеся на шее Миары. Он слышал, как эта шея хрустнула, и в тот миг показалось, что сам мир рассыпался на осколки. И он сам, Винченцо из рода Ульграх, что-то кричал.

А что?

Какая разница. Главное, этот крик выпил все силы. И Винченцо рухнул на пол. И умер. А теперь он лежит и смотрит, не испытывая, кажется, ничего, помимо легкого удивления. Разве такое бывает?

– Лежи смирно, – сказал барон и погрозил пальцем. А Винченцо закрыл глаза и подумал, что, наверное, он в самом деле умер или умирает. И возможно, произошло это не здесь и не сейчас, не в замке, а еще там, перед городом магов, на поле, объятом безумием.

Возможно, его задело.

Или сакхемские барабанщицы виноваты. Или сам разум не выдержал напряжения, сочинил историю про поездку, про замок.

Барона.

И эту вот странную страшную девочку, которая пытается что-то сделать с его сердцем.

Пускай.

Мысль о смерти, которая вот-вот наступит, принесла несказанное облегчение. И Винченцо решил, что не станет ей сопротивляться. Он ведь изначально должен был умереть. Еще там, в городе.

Там было столько возможностей, а он не воспользовался ни одной.