Средство от горя

Cody Delistraty

The Grief Cure

Looking for the End of Loss

© 2024 by Cody Delistraty

© Е. Поникаров, перевод на русский язык, 2025

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2025

© ООО «Издательство Аст», 2025

Издательство CORPUS ®

Маме, sine qua non[1]

И в конце моих страданий

Была дверь.

Луиза Глюк, «Дикий ирис»[2]

Через семь лет, одиннадцать месяцев и четырнадцать дней после смерти мамы я прилетел из Лондона в Сан-Франциско, чтобы встретиться с одним нейробиологом в его лаборатории в Стэнфорде. Я отправился на запад, удирая от безотрадной английской зимы, чтобы выяснить, существует ли средство от одной из самых древних и глубоких человеческих эмоций – горя.

Потратив годы на поиски различных решений, я был готов обратиться к способу, который в душе считал глупым. Но крохотная вероятность того, что этот специалист сможет помочь облегчить груз моей утраты, заставила меня полететь через Атлантику, хотя на тот момент он мало знал о моем приезде и еще меньше о том, о чем я собирался его спрашивать.

Его исследование наделало много шума, и в моей голове потенциал того, что он мог предложить – возможность стирания воспоминаний, – перевешивал правдоподобность этого предложения.

Моя собственная память подводит меня с самого начала. Я помню, как мама нашла у себя уплотнение под ключицей. Это было после ужина в пиццерии рядом с моим общежитием в Париже – я учился за границей, а она приехала навестить меня. «Ерунда», – произнесла она успокаивающим голосом, который в течение следующих четырех лет постепенно менялся, становясь все более скептическим. Возможности иссякали, методы лечения не срабатывали, сложная ситуация становилась почти невыносимой. Я помню звонок от папы следующим летом. Мне было девятнадцать, я жил в Париже пытаясь оставаться как можно дальше от реальности дома. «Возможно, уже пора», – сказал он. Я позвонил в авиакомпанию Delta, попросил скидку и вернулся в Спокан[3].

Мама переносила все стоически. Почти всегда. Хотя врачи не хотели называть точные сроки, метастатическая меланома IV стадии представлялась смертельным диагнозом. Возможно, пугающая меланома появилась вследствие англо-германской генетики (бледная кожа, голубые глаза, светлые волосы) и десятилетий, проведенных под палящим солнцем (соревнования по плаванию). Но мама боролась. Она хотела пройти все тесты, все испытания, продержаться еще один день, еще одну секунду. Это означало интерлейкин-2 и ипилимумаб в Сиэтле (ипилимумаб тогда был новейшим лекарством). Это означало экспериментальную терапию лимфоцитами, проникающими в опухоль, в Национальных институтах здравоохранения в Бетесде (штат Мэриленд), а также годы волонтерской работы в занимающейся борьбой с раком некоммерческой организации Swim Across America, ведение блога (Jema Delistraty Updates) и звонки, извещавшие далеко живущих родственников и друзей о прогрессе и регрессе в ее состоянии.

Многого из этого я почти не помню. Когда я думаю об этих моментах, они не оживают в звуках, запахах и переходах от одного к другому. Они похожи на сделанные наспех фотографии. Воспоминания о больничной койке. О линолеуме на полу. Об отце, спящем рядом с мамой на диване. О медсестре, стоящей над ней и вливающей ей в капельницу яд в надежде на спасение.