Бред о славе

Жеребец брёл по земле.

Склонив голову, уставший, но подгоняемый своим хозяином, он шёл волоча копытами, с железными подковами, по сырой, от недавнего дождя, почве. Голос, без умолку твердящего наездника, для лошадиных ушей становился усыпляющей колыбельной, от чего животному приходилось иногда брать короткие паузы в движении на легкое мотание головой, чтобы вернуться скорее в сознание из подступающего мира снов, пока хозяин не начал подгонять сверх имеющихся сил.

Природа вокруг так же предательски усыпляла. Мягкая влажная земля, не успевшая обратиться грязью, покорно прогибалась под весом лошади слегка засасывая, что хотелось прилечь на этот холодный, просящий тебя остаться, матрас.

Приятные для глаз массивы хвойных и лиственных деревьев шли по бокам от вытоптанной дороги, на расстоянии полуметра, с одной и другой стороны.

Прижатые друг к другу кроны создавали приятные узоры своими ветками и листьями, будто это узоры на скатерти или одеяле, чье предназначение успокаивать и давать уют, только вместо нитей были чередующиеся друг на друге листья и иглы всех форм и размеров.

Проносящиеся лёгкие порывы ветра, слегка раскачивавшие листву, заставляли многочисленные повисшие капли дождя окончательно упасть, создавая расслабляющее сочетание звуков: шуршания зелени и стука капель воды.

–Мороз! – внезапно вскрикнул мужской голос, разбудив уснувшую стоя лошадь, – Ты чего встал? Мы даже половину пути не прошли. Ну, пошёл!

Животное пошло само. Осознавая все недовольство хозяина, нагруженное сверх него грузом вины, оно заставляло себя найти ещё сил для движения.

–Так вот, – торжественно продолжил голос, но резко спал вопрошая. – Надеюсь, ты не записала моё обращение к Морозу?

Слева от коня, ростом еле достигая стремя, шла кучерявая девушка. Она отвлеклась от записи и повернувшись в сторону наездника, медленно покачала головой в стороны.

“Хорошо, так вот! – мужчина вернулся к бахвальству историями своих прошлых побед и геройств.

Огромное разноцветное перо начало скользить по страницам фолианта, который в раскрытом виде был много больше держащей его девушки. Ничуть не отставая от речи рассказчика, забывшего о необходимости дыхания, на лице её не было ни эмоции напряжения, лишь усталость и апатия к своей работе.

Годы проведённые за изучением произведений классиков литературы, истории, обучению искусству рисования, даже театра, ради того, чтобы тебя взяли простым писцом. Обидная судьба, – однако могло быть и хуже. – успокаивала себя девушка.

Но и в таком положении были плюсы. Тот хвастун был не простым рыцарем, решившим, что он достаточно велик, богат и знаменит, чтобы его жизнь пора было записывать в оду. Как раз он действительно был известен и умеренно богат, хоть первое и, на удивление, не очень далеко распространилось, кроме столицы.

Время шло, истории, прерываемые смехом над собственными шутками, и театральными паузами, не кончались, благо и перо не нуждалось в чернилах для работы.

Так бы они и шли, если бы не лошадь.

Навьюченное животное теряло последние силы идти, потому старательно выискивало, хоть что-то похожее на здание, дабы “уговорить” наездника остановиться. К счастью для него, вдалеке лесной тропы, выделяясь на фоне темных красок, виделось жёлто-красное свечение факелов.