Живу до тошноты - Марина Цветаева

Живу до тошноты

Страниц

130

Год

2015

«Живу до тошноты» - дневниковая проза Марины Цветаевой – одной из самых ярких и запоминающихся фигур в истории русской поэзии. Читая ее записи, можно познакомиться с горечью и пристрастиями, которые сопровождали каждый шаг ее жизненного пути.

Марина Цветаева всегда была человеком, переживающим слишком глубоко. Она была тем, кто полностью и полноценно отдавался своим чувствам, не стараясь ограничить себя условностями или степенями. Ее душа всегда была живой и тонкой, отзываясь на каждый звук, каждую тревогу и каждую боль.

В своих дневниках и записях она не только описывала свои переживания, но и поднимала важные философские вопросы и проблемы, с которыми сталкивается каждый человек в своей жизни. Ее слова были проникнуты глубоким пониманием и эмоциональной силой. Марина Цветаева черпала вдохновение из своего внутреннего мира, открывая перед нами окружающую реальность новыми глазами.

Но ее творчество не только отражало ее душевные переживания, оно также впитало в себя богатство и многогранность человеческого опыта. Марина Цветаева была уникальным глашатаем различных голосов и судеб, передавая через свои произведения атмосферу и эмоции людей, с которыми она встречалась или с которыми соприкасалась в своей жизни.

Великая поэтесса была проницательной и чуткой, и ее слова часто казались более глубокими и значимыми, чем слова других поэтов. Ее проза была наполнена интонационной экспрессивностью, которая рождалась из ее уникальной способности воспринимать и передавать окружающую реальность.

Она всегда проявляла искренность не только в своих стихах, но и в прозе. Ее записи были написаны с неподдельной искренностью, которая поражала всех, кому доводилось читать ее творчество. Марина Цветаева писала с душой и претерпевала множество испытаний, чтобы донести свои чувства и эмоции до своей аудитории.

Таким образом, «Живу до тошноты» – это не просто дневниковая проза Марины Цветаевой, это глубокое погружение в мир ее души и поэтическое выражение ее самых сокровенных переживаний. Ее слова и мысли запоминаются и вызывают сильные эмоции, ставя перед нами вопросы о жизни и ее смысле. Это творчество, которое невозможно забыть и которое останется с нами навсегда.

Читать бесплатно онлайн Живу до тошноты - Марина Цветаева

Дневниковая проза

Октябрь в вагоне (Записи тех дней)

Двое с половиной суток ни куска, ни глотка. (Горло сжато). Солдаты приносят газеты – на розовой бумаге. Кремль и все памятники взорваны. 56-ой полк. Взорваны здания с юнкерами и офицерами, отказавшимися сдаться. 16 000 убитых. На следующей станции – уже 25 000. Молчу. Курю. Спутники, один за другим, садятся в обратные поезда.

Сон (2-е ноября 1917 г., в ночь).

Спасаемся. Из подвала человек с винтовкой. Пустой рукой целюсь. – Опускает. – Солнечный день. Влезаем на какие-то обломки. С<ережа> говорит о Владивостоке. Едем в экипаже по развалинам. Человек с серной кислотой.

Письмо в тетрадку

Если Вы живы, если мне суждено еще раз с Вами увидеться – слушайте: вчера, подъезжая к Харькову, прочла «Южный Край». 9000 убитых. Я не могу Вам рассказать этой ночи, потому что она не кончилась. Сейчас серое утро. Я в коридоре. Поймите! Я еду и пишу Вам и не знаю сейчас – но тут следуют слова, которых я не могу написать.

Подъезжаем к Орлу. Я боюсь писать Вам, как мне хочется, потому что расплачусь. Все это страшный сон. Стараюсь спать. Я не знаю, как Вам писать. Когда я Вам пишу. Вы – есть, раз я Вам пишу! А потом – ax! – 56 запасной полк. Кремль. (Помните те огромные ключи, которыми Вы на ночь запирали ворота)? А главное, главное, главное – Вы, Вы сам. Вы с Вашим инстинктом самоистребления. Разве Вы можете сидеть дома? Если бы все остались. Вы бы один пошли. Потому что Вы безупречны. Потому что Вы не можете, чтобы убивали других. Потому что Вы лев, отдающий львиную долю: жизнь – всем другим, зайцам и лисам. Потому что Вы беззаветны и самоохраной брезгуете, потому что «я» для Вас не важно, потому что я все это с первого часа знала!

Если Бог сделает это чудо – оставит Вас в живых, я буду ходить за Вами как собака.

Известия неопределенны, не знаю, чему верить. Читаю про Кремль, Тверскую, Арбат, «Метрополь», Вознесенскую площадь, про горы трупов. В с<оциал>-р<еволюционной> газете «Курская Жизнь» от вчерашнего дня (1-го) – что началось разоружение. Другие (сегодняшние) пишут о бое. Я сейчас не даю себе воли писать, но тысячи раз видела, как я вхожу в дом. Можно ли будет проникнуть в город?

Скоро Орел. Сейчас около 2 часов дня. В Москве будем в 2 часа ночи. А если я войду в дом – и никого нет, ни души? Где мне искать Вас? Может быть, и дома уже нет? У меня все время чувство: это страшный сон. Я все жду, что вот-вот что-то случится, и не было ни газет, ничего. Что это мне снится, что я проснусь.

Горло сжато, точно пальцами. Все время оттягиваю, растягиваю ворот. Сереженька.

Я написала Ваше имя и не могу писать дальше.

* * *

Трое суток – ни с кем ни звука. Только с солдатами, купить газет. (Страшные розовые листки, зловещие. Театральные афиши смерти. Нет, Москва окрасила! Говорят, нет бумаги. Была, да вся вышла. Кому – так, кому – знак).

Кто-то, наконец: «Да что с вами, барышня? Вы за всю дорогу куска хлеба не съели, с самой Лозовой с вами еду. Все смотрю и думаю: когда же наша барышня кушать начнут? Думаю, за хлебом, нет – опять в книжку писать. Вы что ж, к экзамену какому?»

Я, смутно: «Да».

Говорящий – мастеровой, черный, глаза, как угли, чернобородый, что-то от ласкового Пугачева.

Жутковат и приятен. Беседуем. Жалуется на сыновей: «Новой жизнью заболели, коростой этой. Вы, барышня, человек молодой, пожалуй и осудите, а по мне – вот все́ эти отребья красные да свободы похабные – не что иное будет, как сомущение Антихристово. Князь он и власть великую имеет, только ждал до поры до часу, силу копил. Приедешь в деревню, – жизнь-то серая, баба-то сивая. «Черт, шут»… Гляди, кочерыжками закидает. А какой он тебе шут, когда он князь рожденный, свет сотворенный. На него не с кочерыжками надо, а с легионами ангельскими»…