Все жанры Все авторы
Твоя смерть - Марина Цветаева

Твоя смерть

Страниц

20

Год

—

Марина Цветаева - великий русский поэт и прозаик. Ее литературное наследие представляет собой уникальное сочетание поэзии и прозы, создавая музыкально-поэтическое полотно, которое не может оставить равнодушным ни одного читателя.

Творчество Цветаевой отличается своей оригинальностью и глубиной. Она погружает нас в свой мир воспоминаний, критических мыслей и дневниковых записей, захватывая нас с первых слов. То, что не могло найти места в стихах, нашло свое выражение в прозе, и эта связь между двумя жанрами стала неизбежной. Использование стихотворных средств, поэтических образов в ее прозе - это закономерное следствие ее творческого гения.

Цветаева передает нам не только свои мысли и эмоции, но и языком поэзии описывает время и свое личное путешествие через года. Именно поэтому ее проза оказывается такой жизненной и проникновенной. Она рассказывает о себе и о мире внутри себя, охватывая нас своей лирикой и передавая глубину своих чувств и переживаний.

История жизни Цветаевой переплетается с ее творчеством, и мы можем увидеть, как биографические факты отражаются в ее словах. Ее проза и поэзия неотделимы друг от друга, они взаимно дополняют и усиливают друг друга, создавая неповторимое литературное явление.

Марина Цветаева - это великая мастерица слова, которая оставила неизгладимый след в истории литературы. Ее произведения трогают сердца и вдохновляют нас своей красотой и глубиной. Цветаевская проза - это особое прикосновение к душе, которое нельзя забыть.

Читать бесплатно онлайн Твоя смерть - Марина Цветаева

Каждая смерть, даже из самого ряда выхождения выходящая, – о твоей говорю, Райнер, неизменно оказывается в ряду других смертей, между последней до и первой после.

Никто никогда не стоял над гробом без примысла: “Над кем последним так стоял, над кем первым встану?” Таким путем создается между твоими умершими, личными умершими, известная связь, существующая только в данном сознании, в каждом данном разная. Так, в моем сознании ты предстал Неведомому между А и В, в сознании другого, тебя потерявшего, между С и D и т. д. Сумма наших осознаний и есть твое окружение.

Теперь о роде этой связи. В худшем, в частом случае, связь внешняя, местная, порядковая, чтобы все сказать – житейская, чтобы еще всее сказать – кладбищенская, по случайности соседства номеров и могил. Связь бессмысленная, посему не связь.

Пример. Между X и Y при жизни не было никакой. Нет и в смерти, если не считать самой смерти, как тогда – жизни. Для породнения и того и другого мало. Такой гроб из нашего могильного ряда выпадет, ряд сомкнется на двух, значащих для нас могилах. Таким отбором и создается ряд наших смертей и наша смерть. Только об этих, и слагающих нашу собственную смерть, смертях и буду говорить, говоря о связи.

Каждая смерть возвращает нас в каждую. Каждый умерший возвращает нам всех до него и нас – им. Не умирали бы последующие, мы бы, рано или поздно, забыли первых. Так от гроба к гробу – круговая порука нашей верности мертвым. Некое посмертное сосущестование в памяти: ряде своих могил. Ибо все наши умершие, лежи они в Москве, на Новодевичьем, или в Тунисе, или еще где, для нас, для каждого из нас, лежат на одном кладбище – в нас, со временем в одной братской могиле. Нашей. Многие в одной и один во многих похоронен. Там, где сходятся твоя первая могила и последняя – на твоем собственном камне, – ряд смыкается в круг. Не только земля (жизнь), но и смерть кругла.

Через наши уста, целующие, роднятся, подаются друг другу руки, целуемые. Через их руки, целуемые, роднятся, тянутся друг к другу уста, целующие. Круговая порука бессмертия.

Так, Райнер, ты породнил меня со всеми, тебя потерявшими, как я, в ответ породнила тебя со всеми, когда-либо мною потерянными, и ближе всех – с двумя.

Как по волнам несет нас смерть по холмам могил – в Жизнь.

* * *

Твоя смерть, Райнер, в моей жизни растроилась, расслоилась на три. Одна твою во мне готовила, другая заключала. Одна предзвучие, другая позвучие. Несколько отступив во времени – трезвучие. Твоя смерть, Райнер, – говорю уже из будущего – дана была мне, как триединство.

Mademoiselle Jeanne Robert[1]

– Ну, Аля, как было у француженки?

– Мама! Чудно! А самое чудное, что мы пришли, потому что если бы мы не пришли, было бы из всех детей только двое, две девочки – одна взрослая, а другая азбучная. И она бы даром готовилась и готовила. А Вы знаете – я так была удивлена – у нее чудная квартира: лестница мраморная, в коврах, с полированными перилами, с медными звонками какими-то... По такой лестнице и ходить приятно, но, конечно, не ей, потому что седьмой французский этаж, а ей, наверное, уже семьдесят.

Внутри чудно: картины, зеркала, и на каминах, всюду – воспоминания: плетеные, вязаные, всякие, и все с надписями. От учеников и учениц. А книг, мама! Целые стены! И все больше о Роланде, Quatre fils d’Aymor

Вам может понравиться: