Чужбина

Никто не знает, что было первым: аул или железнодорожная станция c названием Аккемир. Нет в живых очевидцев давно прошедших лет. Самое раннее упоминание об этих местах в архивных журналах датировано 1906 годом. Черными чернилами на пожелтевшей от времени бумаге красивым почерком коллежского регистратора канцелярии управления Ташкентской железной дороги внесен лишь краткий перечень строений из жженого красного кирпича: здание вокзала, дом управляющего, две десятиметровые водонапорные башни, женское и мужское отхожее место.

Сбоку на полях этого же документа совсем другими чернилами сделана приписка: две полуземлянки из сланца и три юрты кочевников.

Чиновник почему-то не указал в описи расположенное вблизи древнее кладбище мусульман. А этот зират[1] невозможно было не заметить: многочисленные каменные ствольные стелы кулпытасов[2], ограды торткулаков[3] и высокие купола кумбезов[4] виднелись издалека. Место вечного упокоения точно было здесь раньше и аула, и станции.

Захоронения кочевников продуманно располагаются на возвышенности и обязательно вблизи пусть хоть маленького, но источника воды. Потому заблудившийся в знойной раскаленной от солнца степи, умирающий от жажды путник, завидев еще издали приметные высокие контуры бейит[5], понимал, что спасение рядом. Там есть вода.

Вблизи того самого кладбища, которое оказалось не упомянуто в канцелярских списках, из-под земли били многочисленные родники. В этих краях берет свое начало одна из рек северо-западного Казахстана – Илек. Изначально, чуть более ста лет назад еще именуемая “Елек”, что в переводе с казахского языка означает “косуля”. Отсюда живительная влага течет по естественному руслу с отвесными берегами, меняя свою ширину от пары метров в верхнем до ста пятидесяти метров в среднем течении. Ей предстоит преодолеть более шестисот километров сквозь невысокие каменные гряды Мугоджарского массива, оставляя на своем пути пойму, изобилующую многочисленными протоками и озерами, прежде чем Илек как самый крупный приток сольется с великим Уралом.

Обычно к середине лета палящее солнце до последней травинки выжигало в округе степь. А долина реки продолжала зеленеть оазисом жизни: готовая утолить жажду, подарить прохладу и накормить как людей, так и их многочисленные караваны верблюдов, отары овец, стада коров и табуны лошадей.

Зимой в низине реки, под прикрытием высоких, часто обрывистых берегов, кочевники со своим скотом спасались от снежных заносов.

Такой зимник, по-казахски “кыстау”, то и дело становился причиной раздора и даже войн между населяющими эти края племенами карасайцев. Поистине благодатный уголок земли местные баи оберегали и передавали по наследству.

Берега реки Илек, то там, то здесь, порой до нескольких сотен метров в длину, украшают толстые пласты белого известняка. Редкие дожди, а чаще весенние талые воды периодически смывают его запыленные верхние слои.

– Ақ кемер (белый пояс – в переводе с тюркского), – говорили пригнавшие из степи свой скот на водопой кочевники, глядя из-под ладони на череду круч, до боли в глазах сияющие на солнце своей белизной.

Остается спорным, что появилось раньше: аул Аккемир или железнодорожная станция под тем же названием. Живых свидетелей нет. А в том, что их наименования уже не походили на тюркское слово “Ақ кемер”, можно смело винить все того же бестолкового царского елистратишку