Амалин век

Посвящается Амалии Лейс

и всем, кто был лишен своей родины.

На протяжении веков Русь привлекала к себе переселенцев из Европы. Под защиту великих князей стекались люди, ищущие лучшей жизни. Среди них было немало немцев, гонимых нищетой, безземельем и религиозными преследованиями. Самый значительный поток мигрантов пришелся на эпоху Екатерины Великой. Ее манифест открывал двери в новую жизнь: переселенцам обещали льготы, свободу вероисповедания, самоуправление и освобождение от военной службы.

Но все изменилось к концу XIX века. Русско-германские отношения охладились, и эмиграция практически остановилась. Власти ввели жесткие меры: принудительное изъятие земель, отмену прежних привилегий и обязательную воинскую службу. Разочарованные, многие российские немцы покидали страну, устремляясь не столько в Германию, сколько в Америку, где их ждала новая надежда.

С началом Первой мировой войны судьба немецкого народа в России окончательно изменилась. Немцев лишили судебной защиты, закрыли школы и газеты, подвергли высылке из прифронтовых районов. По городам прокатилась волна погромов, а предприятия и фирмы с немецкими владельцами в Москве закрыли одним росчерком пера. В планы правительства вошло и массовое переселение немцев Поволжья в Сибирь, но революция 1917 года прервала этот процесс.

Большевики декларировали свободу народов, и на карте страны появилась Автономная Советская Социалистическая Республика немцев Поволжья. Однако годы относительного спокойствия быстро сменились новой трагедией. Вторая мировая война принесла невиданную жестокость: сталинский режим обвинил весь немецкий народ в предательстве. Начались массовые выселения в Сибирь и Казахстан, а законодательно было запрещено возвращаться в родные края.

После распада Советского Союза немецкий народ оказался рассеянным по бывшим республикам. Для большинства единственным выходом стала эмиграция в Германию, где им пришлось заново начинать строить жизнь.

Это история народа, пережившего века испытаний, но сохранившего силу духа и стремление к своему дому…

И дернул же черт красавицу Ингрид, в одно воскресное утро спешившую на молебен в церковь на окраине Ганновера, перебежать дорогу карете барона фон Каленберга. Кучер, мгновенно оценив опасность, резко натянул вожжи. Два роскошных черных жеребца, подчиняясь железной узде, пронзительно заскрежетали подковами по брусчатке, пытаясь остановиться.

Сладкая дрема, в которую впал сидящий в карете толстый и нарядный барон, прервалась столь внезапно, что его роскошный парик, украшенный буклями и покрытый белоснежной пудрой, слетел на пол экипажа. Рассердившись до глубины души, фон Каленберг выругался, торопливо нахлобучил парик обратно и выглянул в окно, отодвинув бархатную шторку.

На осеннем ковре из рыжих кленовых листьев лежала молодая девушка. Ее пышная серая юбка с красными узорами слегка приподнялась, открыв стройные ножки в белоснежных чулках и расписных деревянных башмачках. Заметив взгляд из кареты, Ингрид поспешно прикрыла ноги, поднялась и принялась отряхивать юбку, смущенно извинилась: "Verzeihen Sie mir."

Барон замер, его сальные глазки блеснули жадным интересом. Вылезая из кареты, он с натужной любезностью произнес: