Владыка забвения: Железная Воля

Столетие до воскрешения Мессии.

Легкие горели, вода безжалостно проникала внутрь и разрывала грудь изнутри. Цепкие пальцы впивались в шею, не давая поднять голову и сделать желанный глоток кислорода. В ушах неприятно зазвенело. Сквозь бульканье и панический стук собственной крови в висках Норт успел подумать лишь об одном: ничто уже не изменит того, что отец не любил его. От этого становилось больнее, чем от ощущения сотни лезвий.

Время остановилось. Казалось, мир сузился до тугой петли пальцев на горле. Все тело сотрясалось от предсмертной истомы. Взгляд затянула густая тень. Пальцы, побелев, с последней надеждой вцепились в жестокие руки родителя. Сил на борьбу больше не оставалось. Когда воля почти угасла, рука резко выдернула Нортона на поверхность. Просторные купальни замаячили перед глазами, но не принесли облегчения. Вода хлынула изо рта, дыхание прорезалось острой судорогой. Отец молча смотрел сверху, без жалости, без сострадания. Мальчик не знал, что будет дальше. Не было смысла задавать вопросы. Ответы умерли вместе с его детством.

Его первые годы прошли в тени пропахших сыростью коридоров, среди пыли, паутины и удушливого запаха плесени, скопившейся по углам каменных стен. Вся жизнь юного демона была словно черное полотно: на нем не оставалось ни радостных мазков, ни ярких пятен. Лишь бесконечная череда чужих приказов и леденящая уверенность в том, что он – всего лишь оружие.

Он почти не ведал детских забав и смеха – вместо этого его окружали жесткие уроки, где любой шаг в сторону становился поводом для расправы. Ни объятий, ни ласковых слов: лишь мертвенная тишина в коридорах и отцовская тень, что падала на пол и давила сильнее любого слова. Под утро, когда ослабленные веки смыкались от усталости, он еще слышал шепот чернильных строк, обещающих только одно – стать тем, кого не пощадит свет. Нортон чувствовал, что медленно превращается в то самое оружие, о котором не хотел даже думать.

Были и короткие, почти незаметные, но все же светлые моменты в его жизни. Учитель Лоренс, мужчина средних лет с пепельными волосами, всегда становился его отрадой. Сколько ему на самом деле было лет, знали одни лишь Боги. Все демоны долго сохраняли свою молодость. Лоб его украшали два рога в тон его волос. В забавно опущенных вниз острых ушах при каждом шаге покачивались массивные кольца. Каждый день Лоренс надевал кольца разных цветов. Когда Нортон был еще крохой и сидел у него на руках, он часто хватался за них и пытался тянуть в рот. В такие мгновения добрый попечитель заменял ему няньку, отца, учителя и весь остальной мир.

Тихими вечерами он рассказывал ребенку о землях, раскинувшихся за пределами владений графа. Он говорил о людях, которые не всегда ненавидели демонов, и о прекрасных эльфах, чьи мелодичные песни вплетались в звук окарины. Отголоски чужих культур оживали в его рассказах: речь шла и о диковинных фруктах заморских земель, и о гордых горгонах, обитающих в песчаных домах, и о смелых северянах, не страшившихся суровых бурь Тарнейра. В редкие минуты, когда граф Энгель отсутствовал, наставник дарил Нортону отблески надежды. Он напоминал мальчику, что есть иные пути, помимо тех, что ведут к безжалостной погибели и войне.