Разыгрывалась современность. Шёл 93 день февраля. По кипящему Балтийскому морю величественно плыл лайнер с алебастровыми боками. Численность экипажа на судне превышала численность пассажиров. Но даже это обстоятельство не в силах было отменить музыку. В фойе перед рестораном a la carte, где с минуты на минуту должен был начаться ужин, небольшой духовой оркестр настраивал инструменты. Забасил тромбон. Присвистнула флейта. Валторн издал протяжный стон. Седовласый мужчина, прежде дремавший здесь же, на диване, вскочил разбуженный.
– Уже не Петербург? – спросил он, с испугом оглядываясь.
– Уже третий час как не Петербург, – сказал проходивший мимо матрос и юркнул в дверь со строгой табличкой «Staff only».
Из находившегося на противоположной стене лифта вышла девушка, наряженная в огненно-красную помаду. Она несла на вытянутой руке смартфон и без умолку что-то ему объясняла. Кинув мимолётный взгляд в сторону духового оркестра, где стонал кларнет, девушка скрылась за двустворчатыми витражными дверями ресторана. Седовласый мужчина погладил бока измятого пиджака и последовал её примеру. В величественной ресторанной зале сияли хрусталём люстры, бледнели накрахмаленные скатерти, взблескивали подносы в руках прытких официантов. Пока волоокий распорядитель сверялся с самым коротким в своей жизни списком гостей, прочие пассажиры в элегантных и не очень нарядах возникли в дверях. Последней в ресторанную залу вплыла заношенная женщина в фиалковом вечернем платье, неумеренно осыпанном пайетками. Неизбывная улыбка распорядителя чуть съехала набок, он подправил её мизинцем и принялся энергично рассаживать прибывших. Напоследок он ещё раз пересчитал поголовье гостей – из девяти пассажиров, означенных в списке, на ужин пожаловали восемь. Совсем скоро из распашных белоснежных дверей, ведущих в окутанную непроглядным маревом кухню, вышел румяный повар и торжественно крутанул левой рукой, словно повернул колесо фортуны. Ужин начался. Ложки черпали пряный суп, вилки пыряли сырную плоть, иглы для омаров пронзали белесое естество, щипцы раскалывали красноватые панцири, ножи полосовали мясистые гарниры, кокотницы кокали кромки хрустальных фужеров, ножницы для винограда щёлкали, откусывая тучные гроздья, креманки хвалились бархатом десертов. К концу трапезы в витражные двери ресторана вступила розовощёкая девица в старомодном платье и кокошнике. На вытянутых руках она держала каравай, приплюснутый в центре солонкой. Сделав неуклюжий реверанс, девица принялась раскачиваться и запричитала:
– Ой, люли-люли-люли… не доехали они… не добрáлися они… ой, люли…
Кто-то свирепо зашептал:
– Кастелянша… Кастелянша!..
Из-за колонны выпрыгнул волоокий распорядитель, подхватил девицу под локоть и поволок прочь:
– Что это за маскарад?! Что ты здесь делаешь?!
– Пою… Разве нельзя?!
– Нельзя!
– А что можно? – плаксиво осведомилась девица.
– Можно – заведовать бельём! И всё! Всё-ё-о-о-о!!! Вон пошла!.. А то старшему помощнику капитана нажалуюсь!
– Ишь! Напугал…
Девица недовольно колыхнула многослойным подолом и медленно вышла. В фойе бравурно трубил оркестр. Навстречу кастелянше уверенно шёл старший помощник капитана. Она заботливо прижала к груди каравай и, резко повернув вправо, скрылась за дверью со строгой табличкой «Staff only»
