Все жанры Все авторы
Жена - Антон Чехов

Жена

Страниц

30

Год

—

Уважаемый Павел Андреевич,

Желаю Вам благополучия и процветания во всех делах вашей благородной деятельности. Сегодня обреченно обращаюсь к Вам с горькими новостями, которые происходят совсем недалеко от нас - в деревне Пестрове. Увы, я не могу молча наблюдать за этими случаями и считаю своим долгом сообщить Вам о происходящем.

Все крестьяне Пестровской деревни продали свои избы и нажитое имущество, положив надежду на лучшую жизнь в Томской губернии. Однако, судьба преподнесла им свои неприятные сюрпризы, ведь на полпути к мечте они были вынуждены вернуться назад. Теперь, уже пребывая обратно в родной деревне, они столкнулись с ужасающей реальностью и лишились всего, что имело когда-то ценность. В их скромных избах теснятся по три и четыре семьи, так что численность каждой избы превышает 15 человек, включая и малышей. К сожалению, природа их проживания сопровождается ужасом: голод, эпидемия голодного и сыпного тифа. Все, абсолютно все, буквально заболели.

Позвольте мне передать Вам фразы фельдшерицы, чтобы Вы смогли сами представить масштабы этой беды. "Войдя в избу, что Вам откроется? Все заболели, все галлюцинируют: одни смеются без умолку, другие устремляются к стенам; несносный запах витает во всех углах, нет ни капли воды, некому принести ее, а на поддержку жизни остался только замерзший картофель". Но что можно сделать фельдшерице и нашему земскому врачу Соболю, когда прежде всего им необходимы лекарства, которых у них нет, - хлеб из того, что их окружает?

Земская управа, живущая удобным и благополучным существованием, отказывается принять на себя ответственность и обязанности. Они указывают, что эти люди уже выписаны из нашего земства и относятся к Томской губернии, и у нас нет возможности обеспечить необходимую помощь. Все спасение в Ваших руках, превосходнейший государь. Обращаюсь к Вам с глубочайшей надеждой, что Вы, обладая вседержительной мудростью и искренней гуманностью, не останетесь равнодушным к этой страшной ситуации. Призываю Вас пролить свет над Пестровской деревней и оказать скорейшую поддержку.

Вымолю Божью помощь и Ваше милосердие для наших сограждан, которые оказались в самом тяжелом положении. Пусть Ваше благородство и сострадание направят их к гораздо светлому будущему.

С глубоким почтением и благодарностью,

Ваш преданный земляк

Читать бесплатно онлайн Жена - Антон Чехов

I

Я получил такое письмо:

«Милостивый государь, Павел Андреевич! Недалеко от нас, а именно в деревне Пестрове, происходят прискорбные факты, о которых считаю долгом сообщить. Все крестьяне этой деревни продали избы и всё свое имущество и переселились в Томскую губернию, но не доехали и возвратились назад. Здесь, понятно, у них ничего уже нет, всё теперь чужое; поселились они по три и четыре семьи в одной избе, так что население каждой избы не менее 15 человек обоего пола, не считая малых детей, и в конце концов есть нечего, голод, поголовная эпидемия голодного или сыпного тифа; все буквально больны. Фельдшерица говорит: придешь в избу и что видишь? Все больны, все бредят, кто хохочет, кто на стену лезет; в избах смрад, ни воды подать, ни принести ее некому, а пищей служит один мёрзлый картофель. Фельдшерица и Соболь (наш земский врач) что могут сделать, когда им прежде лекарства надо хлеба, которого они не имеют? Управа земская отказывается тем, что они уже выписаны из этого земства и числятся в Томской губернии, да и денег нет. Сообщая об этом вам и зная вашу гуманность, прошу, не откажите в скорейшей помощи. Ваш доброжелатель».

Очевидно, писала сама фельдшерица или этот доктор, имеющий звериную фамилию. Земские врачи и фельдшерицы в продолжение многих лет изо дня в день убеждаются, что они ничего не могут сделать, и всё-таки получают жалованье с людей, которые питаются одним мёрзлым картофелем, и всё-таки почему-то считают себя вправе судить, гуманен я или нет.

Обеспокоенный анонимным письмом и тем, что каждое утро какие-то мужики приходили в людскую кухню и становились там на колени, и тем, что ночью из амбара вытащили двадцать кулей ржи, сломав предварительно стену, и общим тяжелым настроением, которое поддерживалось разговорами, газетами и дурною погодой, – обеспокоенный всем этим, я работал вяло и неуспешно. Я писал «Историю железных дорог»; нужно было прочесть множество русских и иностранных книг, брошюр, журнальных статей, нужно было щёлкать на счетах, перелистывать логарифмы, думать и писать, потом опять читать, щёлкать и думать; но едва я брался за книгу или начинал думать, как мысли мои путались, глаза жмурились, я со вздохом вставал из-за стола и начинал ходить по большим комнатам своего пустынного деревенского дома. Когда надоедало ходить, я останавливался в кабинете у окна и, глядя через свой широкий двор, через пруд и голый молодой березняк, и через большое поле, покрытое недавно выпавшим, тающим снегом, я видел на горизонте на холме кучу бурых изб, от которых по белому полю спускалась вниз неправильной полосой черная грязная дорога. Это было Пестрово, то самое, о котором писал мне анонимный автор. Если бы не вороны, которые, предвещая дождь или снежную погоду, с криком носились над прудом и полем, и если бы не стук в плотницком сарае, то этот мирок, о котором теперь так много шумят, казался бы похожим на Мертвое озеро – так всё здесь тихо, неподвижно, безжизненно, скучно!

Работать и сосредоточиться мешало мне беспокойство; я не знал, что это такое, и хотел думать, что это разочарование. В самом деле, оставил я службу по Министерству путей сообщения и приехал сюда в деревню, чтобы жить в покое и заниматься литературой по общественным вопросам. Это была моя давнишняя, заветная мечта. А теперь нужно было проститься и с покоем, и с литературой, оставить всё и заняться одними только мужиками. И это было неизбежно, потому что кроме меня, как я был убежден, в этом уезде положительно некому было помочь голодающим. Окружали меня люди необразованные, неразвитые, равнодушные, в громадном большинстве нечестные, или же честные, но взбалмошные и несерьезные, как, например, моя жена. Положиться на таких людей было нельзя, оставить мужиков на произвол судьбы было тоже нельзя, значит, оставалось покориться необходимости и самому заняться приведением мужиков в порядок.

Вам может понравиться: