Самый ветреный на свете ОСТРОВ

И только теперь мне стало по-настоящему страшно. Я заставила себя допить кофе и, кивнув на прощание бармену, пошла к себе, с трудом сдерживая шаг, чтобы не сорваться на бег.

Пришла. Заперлась на ключ. Плотно закрыла дверь на веранду. Задвинула прозрачные занавески: днем я все сквозь них вижу, а меня снаружи не видно. Вечером задвину еще и плотные шторы.

Я приехала сюда чуть больше недели назад. От финского издательства. Работать.

Как это получилось. Вспомните, как было в 90-е. Каждый устраивался как мог. Мне повезло. Сначала чуток помотало между случайными заработками, но я все же прибилась к малюсенькому издательству в рамках фирмы, которая работала в очень разных областях. Как это часто бывает в подобных организациях, кто бы ты ни был по специальности, заниматься приходится чем скажут. На переговоры? Пожалуйста, только объясните мою роль, полномочия и цель переговоров. Ага, сидеть и слушать. Сделать умное лицо. Цель – чтобы другая сторона составила представление о нас как о солидной фирме. Хорошо, понятно. Во время переговоров зазвонит телефон, тебе передадут трубку прямо в той же комнате, где проходят переговоры, ты скажешь пару слов на английском, потом – тоже по-английски! – пообещаешь перезвонить позже, потому что сейчас мы все заняты. Опять сядешь в сторонке с умным лицом.

Да, я учила английский, как и все, сначала в школе, потом в университете, читала и переводила на экзаменах материалы из «Moscow News» о достижениях народного хозяйства. В результате твердо знала, что „London is the capilal of Great Britain" и в состоянии была спросить „Who is duty today".

Однако в 90-е спрос на знание английского резко возрос, мне пришлось подтянуться.

В прошлом году меня занесло на семинар в Хельсинки. Семинар по приглашению финских писателей, книгоиздателей, книготорговцев и библиотекарей – все в одном! Тогда много было семинаров, встреч, практик и т. п. – вся заграница кинулась нас обучать и делиться опытом. Надо отдать должное, много было полезного.

Так вот, наша фирма послала меня на этот семинар в Хельсинки, дабы отметиться: мы есть! Рабочим языком был объявлен английский.

– Вообще-то мой английский не очень, – пыталась я возразить.

– Да брось ты. У других не лучше, вот увидишь.

И правда. На первом же – собрании? Занятии? Уроке? – выяснилось, что наша группа, в которой были представители прибалтийских республик, по-английски понимает плохо. Совсем плохо. А поддержать разговор и вовсе не может. Выступающий в растерянности: «Я могу если не на английском, то только на финском».

И выход нашелся. В эстонской группе была женщина, владеющая финским языком. Она предложила переводить… на русский. То есть она с финского на эстонский, а я с эстонского на русский. Ведь русским (в то время!) владели и латыши, и литовцы, и эстонцы. И тут все взгляды обратились на меня, единственную русскую на всем семинаре. Я всегда решительно отказывалась от синхронного перевода: я перевожу только письменные тексты и только письменно. Но тут я поняла: предложенный выход – единственный. Поставила условие: перевод будет не синхронный, а последовательный, и я наверняка буду задавать уточняющие вопросы.