Кукла

В белой стерильной палате, на кровати лежал мальчик, такой маленький и бледный, что почти полностью сливался с белоснежными простынями. Он спал. А рядом за стеклянной дверью стояли двое: врач и молодая женщина, с осунувшимся лицом, темными кругами под покрасневшими, воспаленными от бессонных ночей, глазами. Она была почти такая же белая, что и ребёнок за стеклом.

– Мы купировали приступ, сейчас он просто спит. Но больше мы ничего не можем поделать. Вы знаете… – рутинированно произнес врач, – Я уже говорил, его заболевание неизлечимо. Мы можем только попробовать замедлить процесс и снять боль. Мне очень жаль.

– А та операция? – слабым уставшим голосом спросила женщина, вкладывая в вопрос все крупицы надежды, что у неё ещё оставались.

– Да, есть операция. Но это экспериментальный метод. Никаких гарантий. И это очень дорого. Если вы найдете деньги, я помогу договориться с институтом, чтобы вас включили в программу. Вы помните сколько это стоит?

– Да, ужасно дорого, – безнадёжно произнесла женщина, – у нас нет таких денег. Но я попытаюсь придумать что-нибудь. Сколько ему осталось?

– Сложно давать какие-либо прогнозы, – пожал плечами врач. – Год-полтора. Он упрямый парнишка. Если повезёт, протянет и два года. Но если приступы участятся, то всё может произойти гораздо быстрее.

Мальчик в кровати пошевелился, и женщина встрепенулась.

– Я попробую найти деньги, – прошептала она врачу и открыла дверь в палату.

– Мальчик мой, Лео. Как ты? – радостно улыбнулась она и поцеловала сына в щёчку, погладила по волосам.

– Мам, я хочу домой. Пожалуйста, забери меня домой, – попросил он слабым голосом.

– Конечно, милый.

У них была небольшая квартирка на втором этаже над кафе: две спальни, мини-гостиная и малюсенькая кухня. Женщина уложила мальчика на диван. Он был так слаб, что был не в силах сам передвигаться. Накормила, радуясь каждой проглоченной им ложке. После ужина ребенок уснул, а мама спустилась вниз в кафе.

– Лора! – воскликнула женщина за стойкой. Та была чуть постарше и выше, но немного похожа на нее, из чего можно было заключить, что обе женщины сёстры. – Как он?

– Плохо, – со вздохом отозвалась Лора, – сейчас спит. Но они ничего не могут поделать. Всё, как и в прошлый раз. А эта операция… Просто ума не приложу откуда взять столько денег.

– Я сейчас заканчиваю и пойду к нему. А тебе надо выспаться. Потом обсудим. Ты уже одна только тень, сама на себя непохожа. Две недели из больницы не вылезала, – говорила сестра.

– Не могу спать, – качнула головой Лора. – Лучше пойду пройдусь. Подышу свежим воздухом. Я недолго.

Она чмокнула сестру в щёку и вышла на улицу.

***

Лора шла по улицам, ничего и никого не замечая. В этом секторе они оказались, когда она ещё была беременна. Столько переживаний… Им с сестрой пришлось бежать из родного города, и они оказались здесь, в секторе переселенцев, на периферии Солитера. Война началась внезапно, если правительство что-то и знало о грядущем нападении, то простому народу сообщить не соизволило и быстро откупилось от врага, отдав на растерзание червей самую удаленную планету. Их планету. Червями люди за глаза называли жителей Солитера. Те были меньше ростом, с черными зрачками во всю глазницу, а на лбу красовалась антенна или, как еще говорили, лобовой ус. Питались они тем же, что и люди, но для полноценного развития и поддержания жизнедеятельности им требовалось дополнительная «пища». Люди. Голодные особи были одержимы и не успокаивались, пока не заполучали подходящую жертву. Взывать к разуму было бесполезно и Лора склонялась к тому, что из списка разумных существ этих следовало бы давно вычеркнуть. Черви гипнотизировали жертву, впивались в ее череп усом и высасывали из нее энергию, жизнь. Светлые – по меркам людей болезненно-бледные – особи, наливались силой, становились более крепкими, выносливыми, боеспособными. А несчастная жертва, если и выживала, то едва соображала и узнавала о своем донорстве по метке на лбу. Ради «доп. питания» велись войны, создавались колонии, питомники, люди сгонялись в гетто, их откармливали, как скот и продавали. Но до этого нужно было сначала пережить нападение, потому что обезумевшие оголодавшие военные сначала насыщались сами, а уж потом думали об экономической выгоде и государственных нуждах.