Пролог. Осознание.
Я очнулся от резкой боли в висках. Красная пелена перед глазами медленно расступалась, открывая кошмарную картину. Трупы. Десятки трупов. Я лежал прямо на них, как на проклятом матрасе из человеческих тел.
Сперва я замер, не понимая, что происходит. Потом резко отполз назад, цепляясь руками за холодные, скользкие от крови конечности, пока спиной не уперся в ствол березы. Сердце колотилось так сильно, что казалось – вот-вот разорвет грудную клетку.
Что за черт?.. – мой собственный голос прозвучал чужим и хриплым.
Нога горела адским огнем. Опустив взгляд, я увидел, что правая штанина пропитана чем-то темным. Кровь. Пуля лишь задела бедро, но боль была невыносимой.
Кто я?.. – прошептал я, сжимая голову руками. Попытался вспомнить хоть что-то – свое имя, лицо, как оказался здесь. Но в голове была только пустота, будто кто-то вычистил все воспоминания.
Перед глазами стоял обгоревший остов автобуса. ПАЗ. Двери вырваны, стекла выбиты. Вокруг валялись десятки разбросанных сумок и рюкзаков, их содержимое рассыпано по земле.
Может, там есть мои вещи…
С трудом подполз к ближайшему рюкзаку. Дрожащими руками перебрал содержимое – одежда, пустые бутылки, какая-то мелочь. Чистая футболка. Я порвал ее зубами на полосы и перевязал рану. Боль заставила скрипеть зубами, но кричать я не стал.
Потом решился осмотреть тела. Сперва было противно прикасаться к ним, но необходимость брала верх. В кармане одного из мертвецов нашел складной нож – ржавый, но крепкий. У другого – флягу. Открыв ее, почувствовал резкий запах спирта.
Первый глоток обжег горло. Второй ударил в голову, но немного притупил боль.
Так.. лучше…
Развязал повязку, полил немного спирта на рану. Боль пронзила все тело, но я стиснул зубы и перевязал ногу снова.
Лес вокруг стоял неестественно тихий. Ни пения птиц, ни стрекотания насекомых. Только где-то вдалеке, за густыми кронами деревьев, слышалось одинокое карканье вороны.
Между деревьями виднелся просвет. Я поднялся, опираясь на ствол березы. Нога ныла, но держала.
Вышел на край сопки. Внизу, за крутым склоном, виднелась дорога, а за ней – бескрайнее серое море. И вдалеке, примерно в полутора километрах, одинокое строение. Сарай или маленький дом – разглядеть не получалось.
Пойду туда… – пробормотал я себе под нос.
Сделал первый шаг. Потом второй.
Память по-прежнему была пуста. Но теперь я знал хотя бы одно – надо идти. Пока не стало хуже. Где-то позади раздался хруст ветки.
Я не обернулся. Просто зашагал быстрее.
В пяти километрах от этого места.
В заброшенном частном доме на окраине Штыково, ад продолжался. Не тот громкий ад с выстрелами и криками, а тихий, медленно выедающий душу. В горле пересохло так, что каждый глоток слюны отдавался болью, а в висках стучало, словно молотком по наковальне.
Сестра сидела, прижавшись спиной к углу комнаты, колени подтянуты к подбородку. Её тихие стоны разрывали меня изнутри сильнее любой пули. Каждый её вздох, полный страдания, отзывался во мне жгучей яростью. Я сжимал кулаки так, что ногти впивались в ладони, оставляя на влажной коже полумесяцы ран. Но физическая боль была ничто по сравнению с тем, что творилось внутри. Любовь к ней, острая и всепоглощающая, смешивалась с бессилием и ненавистью ко всему миру, доведшему нас до этого. Я вспоминал лица родителей – их теплые улыбки, их голоса, которые теперь казались сном. Они любили нас. А теперь их нет. Остались только мы двое, и я должен был её спасти.
