Завтра я стану тобой

Она приходит вместе с ночью. Неслышно открывает двери и ступает на порог, пока я собираюсь ко сну. Проходит невесомыми шагами гостиную, крадётся по лестнице и затихает за дверью. А когда я, наконец, поддаюсь дремоте – влетает в спальню и ложится на край кровати. Рядом со мной.

Её тощие руки с обвисшими кожными складками опускаются на талию. Ледяные пальцы крадутся пауками по коже. Я прислушиваюсь к её сиплому дыханию. И снова осознаю, что всё могло быть иначе.

– Ты виновата во всём, – шепчут мне в ухо растрескавшиеся губы, сочащиеся гноем. Запах могилы становится слишком явственным, чтобы его отрицать. – За что ты так со мной?

И я начинаю лепетать в темноту глупые оправдания. Мой шёпот перемежается её вздохами: булькающими и печальными. Знаю, что ни одна из названных причин не имеет веса – это лишь способ заглушить глас совести и отмолить спокойствие. Я виновата, как ни крути. Но так хочу доказать себе и ей, что достойна шанса на прощение.

Наш разговор завершается одной и той же фразой. И мурашками ужаса, бегущими по коже. Из раза в раз, изо дня в день.

– Ты должна была оказаться на моём месте, – её голос полон укора. Как и всегда.

– Прости меня, – выдавливаю я. – Знала бы ты, как я хочу всё изменить.

Не дослушав, она уходит во мрак. Забирает с собой шорохи и запах сырой земли и уплывает сквозь стены. Я остаюсь наедине с тишиной, на мокрой подушке. И представляю, как она спускается, паря над ступенями лестницы, в гостиную и задерживает взгляд на картине над каминной полкой. На этом холсте мы вдвоём. Навеки.

И, может быть, её глаза тоже блестят от слёз.

Год 325 от Возмездия Покровителей

Я ненавижу субботу.

Но не за гнусное воскресенье, воняющее ленью и чревоугодием, что непременно приползает следом. Не за шум и возню на городских площадях. И даже не за перебои в расписании повозок. Я ненавижу этот день недели за дежурства по амбулатории, что постоянно выпадают на мою долю. У меня есть два весомых антибонуса, которые заставляют чаще сталкиваться с этой участью: молодой возраст и отсутствие отпрысков. По этой же причине я чаще остальных жриц работаю в праздничные дни.

Дежурства всегда хлопотны и утомительны. Ты остаёшься единственной жрицей на всю амбулаторию и в одиночку принимаешь занемогших со всего Девятого Холма. Но это ещё полбеды: в послеобеденные часы нужно отправляться на домашние вызовы. И на этот раз в твоём распоряжении не только квартал, за которым ты закреплена, но и весь город. Бывали дни, когда нам выделяли колесницу, но в последнее время это случалось редко: слишком велики были затраты. Так что, те, кто не держал лошадей, ходили пешком. Никто не портит за сезон столько сапожек, сколько снашивает на городских дорогах земская жрица!

Бывали, правда, субботы, когда домашних вызовов не оказывалось вовсе. Но это в тёплое время. В этом же годовом цикле^>1 даже третий сезон^>2 выдался сырым, промозглым и дождливым. Поэтому, хорошего ждать не приходилось.

Вот и в ту субботу по улицам гуляла гроза, рассыпаясь миллиардами капель на тротуарах. Небо казалось сплошным синяком с прорывами кровоточащих ссадин. Промозглый ветер выл в кронах, и, кувыркаясь по крышам домов, поворачивал флюгеры. В такие серые дни хорошо сидеть дома, греясь у камина, читать книги, дарить радость близким. Но никак не коротать часы в амбулатории, ожидая горькой участи в виде листа вызовов.