Все жанры Все авторы
Сады Казановы - Валерий Бочков

Сады Казановы

Страниц

75

Год

—

Бочков превращает страсть в абсолют. Ревность, вожделение, жажда мести – все эти эмоции доведены до точки плавления в уникальной и неповторимой русской прозе высшей пробы. Особенностью этого произведения является отсутствие привычных сюжетов и стандартных ходов. Здесь вы найдете пронзительную и глубоко философскую прозу нового тысячелетия.

В центре рассказа стоит героиня, которая размышляет об интересной профессии проститутки. Она не рассматривает себя в роли простой вокзальной шлюхи, а видит себя как профессионалку в змеиной коже на высоких шпильках. Она мечтает о стабильной клиентуре, организованном графике, работе в различных сферах красоты. Хотя она понимает, что физическая составляющая этой профессии может быть сложной, она оценивает ее как вид аэробики, который помогает сжигать калории и укреплять сердечную мышцу.

Однако, главная потревоженность героини связана с психологическим аспектом данной профессии. У нее есть сомнения и страхи. Возможно, она считает, что работа проституткой может негативно сказаться на ее эмоциональном и психическом благополучии. Таким образом, автор поднимает важные вопросы о самоидентификации, моральных ценностях и эмоциональной стабильности.

Этот фрагмент из произведения «Клеопатра Чистых прудов» представляет собой яркий пример взрывной синтетики мыслей и эмоций, которая характерна для прозы нового тысячелетия. Автор обращается к сложным темам и умело переплетает их с яркой и проницательной писательской манерой. Читатель получает уникальный литературный опыт, который расширяет его границы и заставляет задуматься над глубокими вопросами человеческой природы.

Читать бесплатно онлайн Сады Казановы - Валерий Бочков

Клеопатра Чистых прудов

Но когда я увидал эту третью девицу, то поразился ее красоте. Я благодарил небо, что проглядел ее прежде: без сомнения, я мог бы иметь ее четырнадцать часов кряду. Звали ее Сент-Илер – та самая, что под этим самым именем прославилась год спустя, когда один милорд увез ее в Англию.

Джакомо Джироламо Казанова.«История моей жизни»

Часть первая

Тут

1

Не люблю смотреть на спящих. Они так беззащитны, так открыты. Лица спящих просты, без обычных гримас, которые, как людям кажется, придают лицу выражение значимости, или добродушия, или ума. Как можно ненавидеть спящего – глаза его закатились, в щёлочку под вялым веком виднеется белок глазного яблока. Ненависть к спящему нелепа – с таким же успехом можно ненавидеть покойника. Глядя на спящего, я всегда думаю о смерти.

* * *

Кулик заснул сразу. Я вернулась из ванной, а он уже спал. Подмыться да зубы почистить – это сколько? – минут пять, от силы семь. Спал он с открытым ртом, но не храпел, буду честной – спал тихо.

Три часа назад, на съезде с Можайского шоссе, Кулик пытался, впрочем, не очень настойчиво, принудить меня к минету. Не к месту вспомнилась Янка Руднева – она произносила это слово с мягким знаком посередине и у слова появлялся французский привкус.

Мы съехали с Можайки на какой-то просёлок. Ливень хлестал как сумасшедший, фары выхватывали куски придорожного мрака, обозначая там какие-то смутные формы, которые, не успев родиться, проваливались в кромешную темень. Кулик воткнул четвёртую скорость и мягко опустил ладонь на моё колено. Не отрывая взгляда от дороги, он сдвинул руку повыше и сжал пальцами моё бедро, точно проверяя упругость мышцы.

У меня наготове было два вопроса: что ты сказал жене? И второй – неужели она тебе поверила? Работает безотказно. Его ладонь пропутешествовала в мою промежность, мизинцем он настойчиво тёр шов на моих джинсах. Мне стало смешно: взрослый мужик – неужели он всерьёз думает, что вот такое скобление мизинцем должно меня возбудить?

Словно угадав мою мысль, он начал говорить. Вот тут он мастак, это он умеет. Говорил негромко и неторопливо, даже забыв на время про джинсовый шов. Дворники нервно сновали по стеклу, своей прытью диссонируя с вальяжным баритоном.

– Там (пауза) рядом с дачей, – он ткнул небритым подбородком куда-то вбок, – течёт речка Снипять… Неприметная речушка, каких не счесть по Руси. Один берег пологий, другой покруче. В заводях кувшинки желтеют, камыш острым листом шуршит. У мельницы заброшенной – омут, там карась с налимом ходит…

Чтобы ненароком не рассмеяться, левой рукой я обняла Кулика за шею, пальцами начала поглаживать бритый затылок. Костистый череп, колючий и шишковатый, наощупь напоминал тёплую обивку старого дивана.

– Главное успеть до утренней зорьки, – в голосе появилась мечтательная душевность. – В предрассветный час, когда и дальний лес, и мельница, и мостки – всё становится призрачным, аморфным, когда весь мир утопает в сиреневой дымке, – какое же счастье выудить из фиолетовой воды меднобокую рыбину – за миг до рассвета…

Я добралась до дальнего уха. Мочка была мясистая и на удивление холодная.

– … и чешуя на ладонях будет сверкать как потускневшие золотые монеты из тех сундуков с затонувших испанских галеонов…

Ушная раковина казалась резиновой. Точно – медицинская резина, из такой грелки делают. Лишь бы не читал стихов. И он тут же начал:

Вам может понравиться: